Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2 - [70]

выводя носом рулады. Пустынная отшельница покинула спасительную тень и, приблизившись к

костру, торопливо зашептала что-то невнятное.

Янина проснулась среди ночи от явного предчувствия беды, покинув спасительное забвение.

С удивлением оглядела смутно видневшуюся в полумраке обстановку незнакомого жилища.

Последним, что она помнила, было четкое ощущение вины за совершенный неблаговидный

поступок. А потом — тьма, что была сейчас вокруг, такая же темнела и в сознании. Звонкие

молоточки сначала глухо, потом все громче и громче застучали в висках, отягощая и без того не

очень ясное сознание нарастающей болью. Нечто снаружи звало выйти за дверь. Не в силах

противостоять, девушка покинула кровать и выглянула в дверной проем. Странное и пугающее

зрелище предстало перед ее глазами. Незнакомая фигура, быстро передвигаясь вокруг небольшого

костерка, размахивала руками, быстро нашептывая что-то на незнакомом языке. В шепоте

чувствовался отчетливый ритм, свойственный заклинаниям — уж Янине-то, пустынной ведьме, не

узнать заклинаний, даже если они произносятся на чужом языке... В воздухе горьковато-терпко

пахло чем-то отдаленно знакомым. Янина замерла, пытаясь вспомнить. А! Это же каннабис,

полынь горькая и еще, еще какая-то незнакомая трава. Да нет же, и этот запах знаком — кора

элеми, очень редкого на Зории кустарника! И в бормотании появился смысл. Янина вслушалась —

это же перемещающее заклятье! Оно запрещено, запрещено! Рванулась вперед, ударила по рукам,

закричала: «Хватит!». Чары исчезли, не успев навредить. В ночном воздухе лишь завис травяной

запах, становящийся все более горьким, тяжелым, навязчивым. Спящие проснулись, резко сели. У

хирдманна в руке сверкнул жертвенный нож... Но, случилось странное, движения стали

медленными, словно всем им приходилось двигаться под водой или в какой-то вязкой жидкости.

Темная фигура, которую Янина застала за колдовством, застыла без движения, лишь в глазах,

которые выпучились сверх всякой меры, происходила дикая борьба — они меняли цвет, то

становясь багрово-черными, то всплывал их истинный огненно-жемчужный отблеск. Вальд,

преодолевая вязкое сопротивление прохладного ночного воздуха, попытался вскочить, напрягая все

мышцы, не получалось. Тогда, срывая голос, преодолевая сопротивление воздуха, он смог

закричать, чтобы все они ОСТАНОВИЛИСЬ. А вот это помогло. Симона — а колдующей фигурой

была она — рухнула рядом с костром, чудом не попав в огонь, сверкающее жало в руках

имперского пса вновь молниеносно спряталось в секретных ножнах, Янина опустила руки. И

наваждение исчезло. Все стало таким, как было раньше. До того, как они улеглись. Лишь Симона

не приходила в сознание. Ее перенесли в дом, уложили в постель. Хирдманн недоверчиво

поблескивая глазами на ведьму, согласился подежурить возле Симоны, на случай, если она очнется.

117

11

Вальд и Янина отошли подальше от хижины, насколько могли, заговорили враз. Вальд спросил:

«Что это было?», Янина поинтересовалась: «Где мы и кто она такая?». Вальд замолчал, жестом

уступая кровнице очередность. Янина снова спросила, куда их занесло на этот раз, и кто такая эта

женщина. После полученных разъяснений, ей пришлось рассказать о своем пробуждении. Но

астрономы недоумевали, не понимая, что же случилось на самом деле. Что подвигло женщину,

которая помогла им, решиться на такие действия. Янина была в полнейшем замешательстве. Ей

приходилось слышать о перемещающем заклинании, и она могла узнать его звучащим на разных

языках, но ей никогда не приходилось слышать о применении этого заклятия. Ведьмы знали,

насколько оно пагубно. А теперь какая-то одиночка, живущая среди песков, осмеливается

применять заклятье такой силы. Странно все это, странно и страшно.

- Что с ней теперь делать-то?

- Не знаю. По обычаям песчаных ведьм, если кто-то из ведьм пытается применить запрещенные

заклинания, ее изгоняют. А тут куда ее изгонять и откуда? Она — сама по себе. Откуда она вообще

знает это заклинание, как она смогла достигнуть таких высот в магии? И почему она решила вас

куда-то отправить?

Вальд пожал плечами. Так ни к какому решению и не пришли. Решили вернуться в оазис и

дождаться, пока Симона очнется. В хижине все было без изменений. Хирдманн сидел рядом с

кроватью, крепко сжав жертвенный нож, не сводя глаз с лежащей женщины. Симона мерно

дышала, и опасаться, по крайней мере, за ее физическое здоровье вряд ли стоило — если, конечно,

она не играет с ними. Астрономы вернулись во дворик, разожгли костер поярче, закутались в

одеяла и ждали утра. Разговаривать не хотелось. Вальд было подумал, что надо расспросить Янину

о том, что случилось перед песчаной бурей, но слова не шли с языка, и он решил отложить