Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2 - [67]

кто любил тебя. И были бы рядом. Только Селены бы не было, ну а что же, родителям судьба

уходить раньше детей. Запомнилась бы молодой, красивой и полной сил. Повезло еще, что так

ушла — жертвуя собой ради тебя, бестолковика, ради друзей, ради всех, кого удалось спасти.

Хронилища — они то ли есть, то ли нет. Ты же не веришь уже в Семерку, ты же заразился от той

рыжей безверием. Зачем ты пошел дальше? Надо было еще в ту ночь, которую провели с

семейством Пергани — таким дружным, таким гостеприимным, они изменились, тоже твоя вина! -

надо было вернуться, пока никто не заметил вашего отсутствия. И не было бы ничего. Теперь же

остается лишь признать, сказать это вслух, пусть самому себе, пусть идея кажется такой бредовой...

Надо ли произнести: «Сдаюсь!», и все станет таким, как раньше. И отступит Крогли, выпуская тебя

из песчаных когтей. И окажешься в том самом лесу у Речного перекрестка, рядом со Стелой. И

догорит костер, и будет целая ночь, чтобы вернуться в Блангорру, и можно незаметно

присоединиться к все еще пирующим в Пресветлом замке. Лишь Лентина, может быть, вспомнит,

что куда-то провожала вас с эту ночь. А может и не вспомнит. Память человеческая такая капризная

вещь. И Стела может не вспомнить ваше небольшое приключение. Или ты хотел навеки лишить

своих кровников счастья? Кровник твой, Кир, он же ждет ее, ждет так, как ждут иссохшие от

жажды губы глотка воды. Или она для тебя также важна, как для Кира? И ты не хочешь, чтобы они

были вместе? Что же, когда будешь сдаваться, добавь просто, что Стела — твоя. И сбудется все, все

что ты скажешь в этот миг. Вальд, не в силах сдерживаться, зарыдал, он признавал себя виноватым

во всем, что ему шептали, уже готов бы признаться, забыв о засыпанных рядом спутниках, забыв

обо всем. Слезы иссякли и пришло спокойствие. И нашлись аргументы, чтобы возразить этому

ворчанию. Что будет с мамой? Что будет со мной, если отступлюсь? Смогу ли я хотя бы узнать, где

она и что с ней?

Бормотание прекратилось ненадолго, чтобы возобновиться с новой силой:

- А какая теперь-то тебе разница?! Считай, что она умерла, смирись с этой мыслью!

- А такая разница, что я с ней не попрощался! Когда человек умирает, его близкие могут проститься

с умершим! Я смогу примириться с ее смертью только тогда, когда смогу с ней простится. Есть

много того, что я хотел бы вспомнить...

Перед глазами промелькнула Селена плачущая, танцующая, смеющаяся, улыбающаяся — такая

разная, но всегда цельная, всегда любящая и преданная. Вальд крепко-крепко зажмурил глаза,

прогоняя багровую муть, набрал в грудь побольше воздуха, полного пыли, и с диким напряжением

начал вытаскивать руки, освобождая их из песчаного плена. И удалось, пустыня отступила,

отпуская свою несостоявшуюся жертву.

112

11

Астроном выбрался из-под завала и огляделся. Буря закончилась. Вокруг них не было ни

одного камня, ни одной ветки, что в таком изобилии Вальд спешил укладывать вокруг них для

защиты от песка. Все унес с собой прожорливый ветер. Над пустыней мягко светили дневные

светила, а Прим уже коснулся горизонта. До наступления темноты оставалось не так уж много

времени, и снова следовало поспешить. Да что за день такой выдался! Все сам да сам! Неподалеку

Вальд увидел еще две кучи песка, одна побольше, другая — поменьше. Ринулся сначала разгребать

ту, что поменьше. Освобожденная от песка ведьма спала, дышала ровно и размеренно, не

проснувшись даже тогда, когда юноша размачивал тряпки, присохшие к лицу. Она лишь вздохнула

глубоко и повернулась на бок, подложив под голову руку. Вальд поспешил к хирдманну, надеясь,

что могучее здоровье позволило и ему пережить бурю. Раскапывать пришлось гораздо дольше, чем

ведьму. Неподвижное тело под собственным весом начало погружаться в песок. И Вальд успел как

раз вовремя. Хирдманн, в отличие от Янины, очнулся сразу, как только астроном коснулся тряпок

на лице.

- Мы где? Что с нами случилось? Как мы тут оказались? - тяжелый бас прозвучал так громко, что

Вальд присел от неожиданности и шикнул на хирдманна.

- Тихо, тихо! Мы в оазисе, в Крогли. А где именно, я не знаю. Янина очнется, тогда, может быть,

будем знать точнее. Иди сюда, надо твои раны осмотреть, а потом до темноты костер разжечь и

воду раздобыть. Родник песком засыпало, раскапывать придется, пока я помню, где он был.

Хирдманн с недоумением оглядел себя:

- А это что за тряпье на мне? И кто такая Янина?

Вальд поперхнулся. Хирдманн, похоже, ничего не помнил. Или вид делал, что не помнил. Хотя

лжец из него так себе получится, из этой горы мускулов. С воображением у него как-то напутано,

врать он умеет еще хуже, чем астроном.

- Понимаешь, друг. Эээ. Ты помнишь, что я тебе друг?

- Помню, конечно. Ты — Несущий меч. Мы спасали друг другу жизнь. Ты достоин почестей, и,

если о тебе узнает Олаф Всемогущий, ты можешь стать хирдманном, хотя и не родился среди нас.

Вальд с содроганием вспомнил свое недолгое пребывание в Красных башня, ядовитую змеюку