Мир - [38]

Серина подчинилась и затянула псалом. Но она пела вполголоса, глотая звуки, очень быстро, и отдельные слова она словно прятала:

Куда бы дороги меня ни вели —

Лишь об ммсуммме мысли мои;

Бодрствую я, или сплю, иль шагаю —

Только о ммм лишь одном помышляю.

— Так-то! Только пой ясно и разборчиво, и ты увидишь — он успокоится.

Серина, сдавшись: будь что будет! — спела другие куплеты, уже посмелее.

Но Паулюс заревел ещё пуще прежнего, и пришлось ей опять вспомнить «В Доврских горах». И тогда, к удивлению Энока, стало тише.

Он стоял, уставившись в окно, и думал тяжкую думу.

Разве это не ужасно — такое отвращение к Слову Божьему, да к тому же ещё у детей?

Паулюс успокоился. Можно подумать, и он не желает слушать про Иисуса. А ведь он уже был крещён…

О Гуннаре Энок не мог больше думать; парень прямо-таки ненавидел отца. Только ему выпадала возможность улизнуть от молитвы хоть на секунду — он тут же бежал как ошпаренный.

А школьные занятия, которые Энок было возобновил… Те же самые дети, которые так хорошо слушали Ульсена, — теперь на них не действовали ни слова, ни розги. Никакого вразумительного ответа от них не дождёшься, а меньше всего — от Гуннара.

Как же быть? «Всё, о чём вы просите Отца во имя Моё, Он даст вам»… Разве Энок мало времени провёл за молитвами? И он молился от всего сердца, больше, чем когда-либо ещё? Но от этого ему становилось лишь хуже.

А они ведь были крещены! При крещении они причастились Святого Духа, им была дарована надежда на спасение и освобождение от Сатаны и его сил, но всё же! Несмотря на это, сам Господь и всё, что принадлежит Ему, было им так противно.

…Мысли Энока становились всё тяжелее и тяжелее. Как-то раз он остановился на лестнице и задумался: разве крещение — это лишь обман?

«Отыди от меня, Сатана!» — в ужасе Энок отогнал от себя эту мысль. Но она возникала вновь и вновь.

Баптисты и сектанты утверждали, что крещение детей — выдумка человека; это глумление и надругательство над Святым Духом, говорили они, брать грудного ребёнка, который даже не в состоянии отличить левое от правого, и спрашивать его, верует ли он; это дурачество и богохульство. Потому Дьявол обладает такой властью над этим миром — ибо мы не были правильно крещены…

«Господи, помоги и освободи меня! Не дай дьяволу обрести надо мной власть! Дабы он не ввёл меня в жуткие сомнения и не вырвал меня из лона церкви и спасительного ковчега!» — Энок молился и взывал в глубочайшей нужде, но мысли тяготили его непрестанно.

Тогда в один прекрасный день он собрался и отправился к пастору.

Пастор Мейер был добрый человек. И он был учёным. И Господь направил его пастырем душ, потому к нему следовало обращаться, если что-то не так; и Мейер не прочь, если Энок придёт к нему; он любит помогать людям.

…Пастор помог Эноку. Удивительный он человек. Возможно ли, чтобы учёность могла сделать так много?

Стоило пастору заговорить, как сомнения и тягости оставили Энока, словно исчезнув в никуда. Он не понимал теперь, как дьяволу удалось ввергнуть его во всё это. Пожалуй, пастор сказал верно: отдаляться от церкви опасно: «Тебе не следует отвергать прихожан и жизнь прихода, Энок, несмотря на то, что среди хлеба растёт много плевел…»

Но более всего пастор увещевал Энока учиться терпению. Не молиться о терпении, ожидая, что всё свершится само собой; нет, терпению нужно учиться, ибо пастор полагал, что именно здесь кроется большая опасность для Энока.

— Тебе было слишком хорошо, и теперь ты похож на избалованного ребёнка; и если ты не получаешь того, что хочешь, — ты обижаешься и начинаешь сомневаться в милосердии Божьем. И всё, что против тебя, ты должен принимать с благодарностью как наказание Божье, посланное тебе в помощь, и оно для тебя полезней, чем все дни, проведённые в блаженстве на горе Преображения[92]. Можешь быть уверен в том, что твои домочадцы — не заблудшие души; это дело времени; и так угодно Господу, ради тебя самого, чтобы ты ждал и не торопился. Как Авраам ждал Исаака в течение многих лет, так и тебе нужно ждать немало; да, может быть, ты сам и не увидишь, как дети твои обратятся к Спасителю. Но ты должен молиться и терпеть, зная, что Его час придёт; и он придёт вовремя.

Пред взором Энока просветлело. Его глаза увлажнились, и он схватил пастора за руку:

— Спасибо, отец; спасибо…

После этого пастор говорил с ним о другом.

— Продать всё своё добро и раздать деньги бедным? Да, если ты не можешь по-другому отрешиться от мира. Но можно сделать и другое: пользоваться дарами Божьими лишь на правах арендатора и употреблять их во славу Его и для пользы ближнего… Веришь ли ты, что Господь просто-напросто хочет, чтобы человек управлял Его благими дарами здесь на земле? Само по себе богатство не опасно; вопрос в том, привязано ли К нему твоё сердце.

Да; это правда. Слава Богу. Теперь Энок может быть спокоен; ибо сам пастор говорил ему здесь от имени Господа.

…Отрешиться от мира? Да, конечно, он мог отрешиться от мира, он уже отрешился… довольно. Все эти «внутренние голоса» запросто могли принадлежать Лукавому, как сказал пастор.

Когда Энок собрался уходить, пастор поблагодарил его за работу в комиссии помощи беднякам, в деле Томаса-цыгана.