Минус Лавриков. Книга блаженного созерцания - [2]

Миня то шагом шел, то несся, оглядываясь и прижимая локтем к ребрам сумку с деньгами. Но почему он так спешит и почему оглядывается? Нельзя, нельзя! Посмотрев на него со стороны, кто–то запросто может догадаться, что у Мини в сумке большие деньги. И Миня старается выпрямиться, как демобилизованный офицер, и даже этак небрежно открыл молнию и закрыл — мол, ну и хорошо, лежите там бумажки. Как если бы газеты там покоились или даже старые носки.

Но стой, Миня! А есть ведь люди, которые читают по лицам. Цыгане, например, или, вернее, цыганки. Они как комарихи — это же комарихи кусают, а не комары. И это не цыгане — хорошие психологи, а цыганки. Вот если бы переженить русскую мужскую нацию на цыганках, мы бы очень скоро стали преуспевающей страной. У нас никакие бы чиновники ничего не украли. А куда деть русских девочек? А их бы отдать в жены цыганам, чтобы за свою жизнь они стали настоящими цыганками и вернулись в наш народ уже умными. И образовалась бы единая нация под названием, например, цыруссы…

— Ты что, сука?! В асфальте утонул?! — орал на него из машины какой–то обритый тип.

Оказывается, Миня замер на середине улицы, уже горит зеленый. Правда, Миня на «зебре», но кому–то надо поворачивать.

— Извините… — Прыжками, как козел, Миня одолел расстояние до тротуара и обеими руками прижал сумку — на месте. Ой–ой, он стал в последнее время задумываться, а это опасно. Интересно, здесь новый светофор поставили — цвет интенсивный, густой. Не то что старые советские — в солнечный день иной раз и не поймешь, красный горит или зеленый. Интересно, что за лампа? Ртутная? Или какой газ использован?

— Не подскажете?..

— Что?! — стремительно отскочил в сторону Миня.

— Как пройти на Маркса? — Ах, это вполне безобидный подросток, узкоплечий, но почему–то в черных совершенно очках. Зачем молодежь даже вечером, в сумерках, даже во тьме дискотек надевает солнцезащитные очки? Чтобы их глаз никто не разглядел? Но не у всех же синяки?

— На Малкса? — оживает, оглядываясь, Миня. Он иногда слегка картавит, если был рассеян или озабочен, вместо «р» призносит «л», так картавят дети. А порой и некоторые другие буквы путает. — Прямо и направо. А можно — назад и налево.

— А как ближе? — подросток уже, кажется, наглеет. Уж не вяжется ли он, не подослан ли какой компанией, которая в эти минуты смотрит на них из ближайшей подворотни. Миня покосился туда–сюда — да нет вроде бы. А подросток еще ближе подошел в своих черных. У них, у юнцов, рассказывают, теперь случаются не только шила или заточки, а и шприцы с химией — укол, и ты теряешь сознание.

Лавриков, привычно улыбаясь радостно–дружелюбной улыбкой, отступил и быстро пошел прочь. Догоняет или нет? Уже с другой стороны улицы на секунду оглянулся — подросток исчез. Да нет, Миня, это был просто наглый парень, который ищет приключений. И ты тут со своими деньгами ни при чем.

Но вот из машины «BMW» на него внимательно воззрился через боковое стекло страшно знакомый усатый тип. Где Миня его видел? Кивает Мине, и Миня ему. Где его видел Миня? Никак не может вспомнить. Надо срочно уезжать с этого места — Лавриков прыгает в открытую дверцу автобуса 85, и мигом иноземная машина остается за углом, перед красным светофором. А для автобуса горит зеленая стрелка поворота. Хоть усач, кажется, и знаком, да некогда сейчас Мине…

Интересно, много ли народу возле завода? Через полчаса обеденный перерыв. Несмотря на то, что у рабочих имеется своя столовая на территории, они почти все, как объяснил побывавший в нашем городе дружок Сани Берестнёва, выходят за ворота пивка попить, а главное — со своими акциями поторговаться.

— Так по всей стране, — сказал он.

Причем он советовал предлагать самую мизерную цену. Например, начинать с червонца. И не выше «стольника». Верная цена металлургической бумажки — «полтинник». А если кто–то из других ловцов счастья начнет перебивать цену, сурово ему цыкнуть в упор: жить хочешь — отвянь.

— Так и сказать? — спросил, помнится, Миня, холодея от страха и восторга.

— Так и сказать, — хмыкнул бывший однокурсник Берестнёва по МГРИ.

— А если он из какой–нибудь недоброй компании?

Однокурсник Берестнёва, чтобы подчеркнуть важность момента, надел очки и очень строго объяснил:

— Никто из никакой компании, не посоветовавшись со своей компанией, не станет нарываться на неизвестность. Смелей и больше. Куйте железо, пока горячо.

Веселый автобус с размаху остановился на кольцевой, все высыпали под палящее зеленое солнце, в пыль и гам голубей. Миня побрел в сторону от завода (так советовали) скучающей походкой мимо бабуль, продающих огурцы и малину, постоял, нарочито зевая, купил, подсчитав на ладони мелочь, бутылку минеральной и принялся пить из горлышка. Пил и поглядывал на наручные часы, как если бы он тут ждал кого–то.

Кстати, а где же Санька Берестнёв?!. Странно, что не договорились быть в одно время рядом. Уж больно тревожно с такими большими деньгами стоять даже среди дня. В сумке стоимость двухкомнатной квартиры и еще полстолька. Не слабо?

Скоро выйдут и рабочие на жаркую площадь. Еще минут пять. Даже три. И вдруг сзади кто–то тихо произнес: