Милый, дорогой, любимый, единственный… - [10]

— А у вас любовь только для нищих, — сказала девушка. — Если квартиры нет, денег нет — это любви в помощь. Если женщина, как чучело одета, от нее рублевыми духами пахнет — значит, она настоящий человек…

— Не все девушки такие, как вы.

— Все женщины одинаковы, — сказала девушка. — Ой, что я вам доказываю…

— Вы знаете человека, которого она должна была встретить в аэропорту?

— Видела.

— Фамилия?

— Зачем мне его фамилия? Саша и Саша… В автосервисе работает…

Она подписала протокол и вышла, не попрощавшись.

— У него жена больная, — брякнул Вадим. — Гонками занимался. Невысокий.

Капитан подвинул протокол:

— Подпишите вот здесь…

Вадим подписал.

— Идите. В следующий раз будьте умнее. Мог бы, конечно, подержать ночку…

Вадим не уходил.

— Я насчет этой Ксении, — сказал он. — Я ее не защищаю, конечно…

— Влюбился что ли?

— Нет. Но вы ж сами все время говорите, что надо не карать, а воспитывать.

— А что же вы не воспитываете, Сарохтин? — сказал капитан. — Вот вы — начальник участка. Тоже, наверно, молодежи полно… Учите!

— Чему? — поморщился Вадим. — Трудностям? Это мы можем. Академики трудностей! А кто их в легкой жизни порядочными быть научит?! Дядя? Вот их дяденьки и учат!..

Такой вечер давно должен был кончиться, но он тянулся, как сон во сне. Вроде оно все улаживалось, шло к концу — и опять начиналось сначала. Вадим вышел от инспектора, увидел двух стариков и сразу понял, что это родители. Мать была обычная женщина, в горе испуганная, жалкая. Но сердце схватывало, глядя на сильного, скрученного от стыда и бешенства отца Ксении.

— Что, котяра, смотришь? — без выражения сказал он Вадиму. — Мало вам, сволочи! Суки драные!

Вадим отвечать не стал — нечего да и бесполезно. Мать испугалась, что они схватятся, загородила Вадима.

— Сеня! Сенечка! — успокаивала мужа. — Он ведь ничего, ни при чем. Просто человек…

— Все они!.. — просипел отец, и черные каменные его руки сцепились одна с другой. — Всех их! Каждого! Твари поганые! Свиньи! Свиньи, свиньи!

Мать подтолкнула Вадима к выходу.

На улице стояла перед ним — маленькая, толстая, слабая, гладила куртку на его груди, плечах, успокаивала, выпрашивала.

— Вы уж, паренек, за нее постойте. Ведь она в школе отличницей была…

Хоть бы она ревела, честное слово! А то какой-то клёкот вырвался из ее груди, и мать испуганно закрыла рот ладонью.

— И вот, — она вытащила твердый конверт, — он очень влиятельный, он все может. С квартирой нам помогал… Тут адрес, все… Это я у нее нашла, наверно, отправлять хотела, так и лежало в книжке… Пожалуйста, попросите его. Вот, мол, и мать с отцом мучаются… Ведь он виноват.

— Честно, — сказал Вадим, — таких, как ваша Ксения, — надо!..

— Так ведь живая, — простонала мать, — застрелите ее, если уж она такая… Вот гляньте, вот гляньте…

Она дрожащими руками вытащила из конверта фотографию Ксении, с трудом разбирая, прочла на обороте:

— «Ми-лому… милому, дорогому, любимому, единственному, неповторимому!..» Убейте ее!

Он ехал в полном отупении. Мысли были короткие, разные и никак не соединялись во что-нибудь порядочное. Опомнился от милицейского свистка:

— С какой скоростью шел? — спросил милиционер.

— Шестьдесят, — по привычке сказал он.

— Сто десять, не хочешь?

— Да коли ты!.. — не выдержал он. — Чё телишься?

— Поговори!

— Извините, — сказал Вадим и забрал проколотый талон.

Сначала он поехал в прежнем направлении. Потом, зло заваливая машину на бок, развернулся и помчал в противоположную сторону. Милиционер проводил его строгим взглядом.

Дом и квартиру он нашел сразу — район был знакомый, неподалеку от центра. Он не поехал лифтом на третий этаж, специально шел по ступеням — тянул время перед неприятным визитом.

После звонка дверь открыли сразу, он не успел собраться и растерялся. Женщина, открывшая дверь, ждала совершенно другого человека — недоуменно, испуганно смотрела на него.

— Мне бы… Сашу?

Вся его решимость пропала. Ко всему он как-то совсем забыл про жену. Да и представлял ее себе не такой веселой, складной и сероглазой.

— Александра Георгиевича?

— Э-кхэ! Именно.

— Его нет.

Такой поворот освобождал его от дальнейших шагов, и Вадим спросил с надеждой:

— Не прилетел?

— Пр и летел, но его нет.

Вадим стоял в дверях, гадал — врет она или нет.

— Он будет через минуту, — рассеяла она его сомнения. — Он свою маму пошел навестить…

Когда люди говорят так, они не обманывают.

— Я тогда подожду, — он повернулся уйти.

— Зайдите, — остановила его женщина.

— У меня срочное дело, — сказал он в оправдание.

— Поняла по лицу. Вы работаете у него?

— Да, — спокойно соврал Вадим. — Работаем…

Квартира, судя по прихожей, или, как говорят теперь, холлу, казалась большой, ухоженной. По минутному колебанию милой хозяйки он догадался о ее сомнениях: пригласить гостя в комнаты или на кухню. Вадим вытянул только на кухню.

Кухня сверкала, светилась уютно. Очень вкусно пахло. Хозяйка готовила праздничный стол — лежала какая-то зелень, колбаса, яркая бутыль незнакомого вина стояла на холодильнике, кипело на плите.

— Хотите выпить? — спросила женщина.

— Я за рулем.

Она продолжала сновать по кухне, не особенно отягощаясь его присутствием.

— Как ваше здоровье? — брякнул Вадим.