Милость Господа Бога - [4]

Мысль, что Бог, возможно, стоит за дверью, ужаснула его. Стоит в фартуке мясника. Сейчас постучит и скажет: «Эй, парень, пора, собирайся!». Или это только намек, чтобы подготовить Коуна? Бог сказал, что он должен расстаться с жизнью, но не было речи о казни. Тогда зачем было его будить? Можно же лишить жизни во сне. Лечь спать живым, а проснуться уже мертвым. Что такое совершил Коун, чтобы заслужить этот сжимающий горло страх?

А может, ощущение чьего-то присутствия было ничем иным, как близостью суши посреди отступающих вод? Может, это прокаркал ворон: «Вижу землю. Собирайся. Надевай штаны».

Коун посмотрел в иллюминатор. Луна стояла над безмятежным морем. Ничего больше. Прежде чем снова улечься, Коун натянул спортивные туфли и прошелся по коридору, заглядывая во все каюты и освещая углы карманным фонариком. Слышались какие-то поскрипывания и похрустывания, но ничего живого не было видно.

* * *

Его разбудил чей-то негромкий плач. Он зажег фонарик и прислушался.

Сначала Коун подумал, что это на ветру покачивался и поскрипывал какой-то предмет. Но нет: скорее похоже на хныканье ребенка. Однако на борту не было ни ребенка, ни матери.

Коун зажег свечу и снова прошел по коридору, останавливаясь у каждой двери и прислушиваясь. Кошка? Он не помнил, чтобы на корабле была кошка. Показалось во сне?

За одной из дверей он явственно услышал визг. Возможно, «Ребекка Кью» все-таки приблизилась к берегу и какая-то птица влетела в открытый иллюминатор одной из кают? В Книге Бытия рассказывается о том, как Бог утопил, сжег и уморил голодом все живое на Земле, кроме тех, что спаслись в ковчеге. Но если на этот раз Коун остался в живых, то могла уцелеть и птица. Или мышь.

Утром на видном месте в игровой комнате он оставил записку: «Кто бы ты ни был, будь любезен, зайди ко мне в каюту № А-11. Я не причиню тебе никакого вреда».

Потом он вскипятил себе воду на газовой плите и побрился.

Запасов воды начинало недоставать. Коун попытался заделать дыру в баке, где хранилась пресная вода, но у него ничего не вышло, и он перелил остаток в деревянный бочонок. К вечеру в бочонке осталось не больше четверти. На птицу никак не похоже!

Кто мог выпить воду? Страшно было даже задать себе этот вопрос. Он закрыл бочонок крышкой и прибил крышку гвоздями.

Вечером, когда он в камбузе взбивал себе пару яиц для омлета, он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. «Неужели человек?» — подумал Коун, и по его спине побежали мурашки. Но из абсолютно Авторитетного Источника ему было известно, что он — единственный на Земле человек, избежавший гибели. Он заставил себя успокоиться.

Коун съел яичницу с куском черствой булки, запивая еду скупыми глотками воды. И вдруг, когда он предвкушал удовольствие от предстоящей сигареты, из туалета, расположенного под камбузом послышался какой-то шум.

Кто бы это мог быть?

Он испугался собственного вопроса, поискал глазами кухонный секач, но обнаружил на крючке только большую трезубую вилку. С вилкой наготове он навалился на железную дверь.

Испуганный крик животного снова заставил его вздрогнуть. В шкафчике под умывальником сидел маленький шимпанзе. Спрятавшись за бутылками моющей жидкости, обезьяна испуганно смотрела на Коуна. Горло шимпанзе было перевязано.

— Ты кто? — крикнул Коун и сам удивился, что обращается к животному, как будто перед ним человек.

Еще одна Божественная ошибка? В какую-то долю космосекунды Машина Вселенной застопорилась, и еще одно живое существо выскользнуло из лап смерти. Выходит, имеется большая вероятность выживания, чем он думал вначале. Коун приободрился.

Оттолкнув в сторону вилку, которую Коун держал как кинжал, шимпанзе выскочил наружу и, подпрыгивая на всех четырех, быстро взобрался на металлическую крышку кухонного стола, а с него — на полку, где стояли кастрюли. Казалось, он собирался произнести речь в защиту своих священных прав.

На всякий случай Коун держался подальше от полки. Коун вспомнил, что у доктора Бюндера была в каюте обезьяна, над которой он производил эксперименты. Но он никогда ее не видел и совершенно забыл о ее существовании. Говорили, что доктор Бюндер по ночам выводил обезьяну на палубу подышать морским воздухом.

Шимпанзе похлопал себя ладонью по рту. Коун понял и протянул ему стакан воды. Шимпанзе выпил с жадностью. Собрав капли со стенок стакана, он старательно облизал пальцы и вернул посудину Коуну. Он снова похлопал себя по рту, но Коун сказал, что даст ему воды позже, перед сном.

Они общались!

Сидя на табурете, Келвин Коун внимательно разглядывал обезьянку. Шимпанзе с опаской смотрел на него с полки. В его взгляде сквозил ум, человеческий, не звериный. Он слез с полки, на четырех, боком приковылял к Коуну и что-то по-своему залепетал.

Потом, взобравшись к Коуну на колени, он попытался через рубашку губами схватить его сосок. Коун растерялся и согнал обезьяну на пол.

— Веди себя как следует!

Шимпанзе почесал себе живот и недовольно заворчал, словно давно уже арендовал колени Коуна, аккуратно вносил квартирную плату и ничем не заслужил такого обращения.

Шимпанзе был еще совсем мальчишкой. Он перестал бояться человека, и его физиономия стала доброй и выразительной. У него были большие уши, плоский нос, глубоко посаженные черные глазки, и весил он фунтов семьдесят. Он опять прыгнул Коуну на колени, как к старому знакомому. Он пошарил у себя в густой коричневой шерсти, нашел что-то вкусное, съел, еще пошарил, нашел и предложил Коуну, который вежливо отказался.