Миг жизни - [15]

Шрифт
Интервал

Давление циркводы все наращивалось, и, когда колебания составили всего две десятых атмосферы, Метелев позвал через громкоговорящую связь:

— Аппаратчик, товарищ Семенов, срочно позвоните на пульт управления!

Семенов отозвался из химлаборатории.

— Жесткость — пятнадцать! — не дожидаясь вопроса, срывающимся голосом выпалил он.

— Отлично! — сказал Метелев и рассмеялся. На том конце провода недоуменно молчали. — Отлично, Анатолий, милый! Быстро! Смотри давление техводы на теплообменники и, если норма, врубай выпарку. Позарез нужна продувка реактора. Будем поднимать мощность…

— Есть! — выкрикнул Семенов и бросил трубку.

Метелев представил, как нездоровый, но все же изо всех сил быстрой походкой поспешил Семенов к выпарной установке, и явственно увидел его усталую удаляющуюся спину…

Через тридцать минут Семенов принял продувку. Еще через двадцать пять минут расход достиг номинала…

Метелев прошелся вдоль щитов. Показания самописцев стабилизировались на режиме холостого хода турбины.

— Поддай парку, Валера! Нужен запас для принятия электрической нагрузки! — возбужденно приказал Метелев и нажал тумблер вызова диспетчера энергосистемы.

Тот ответил упавшим голосом. Метелев бодро отрапортовал:

— Через пятнадцать минут синхронизируюсь! Прошу внимания!

— Вас понял! — ответил диспетчер, явно воспрянув духом.

«Все в порядке, — думал Метелев, вышагивая взад и вперед перед мнемосхемой. — Все путем…»

Щелкали ключи управления. Сечкин и Афонин ступенями поднимали нейтронную и электрическую мощности.

Прохаживаясь взад и вперед вдоль помещения блочного щита, Метелев глядел на носки своих бутс и видел, как в такт шагам мерно прогибался под ним щитовой древпластиковый пол, крытый цветной хлорвиниловой плиткой. А там, под полом, сотни километров кабеля, силового и слаботочного. И все это представлялось ему как бы кишечником пульта управления, хотя скорее это были нервные нити и узлы. Он слышал, как станция все увереннее набирала гул полной мощности. Его чувствовали и ноги, и все тело — этот гул, который давно уже стал необходимым атрибутом покоя души оператора…

— Пятьсот мегаватт! — наконец с гордостью объявил Саня Афонин, и глаза его смущенно заморгали.

Сечкин посмотрел на него прощающе и усердно стал учинять запись в оперативный журнал.

Поколебавшись, Метелев сказал вдруг:

— Пишите, парни, объяснительные… А я пройдусь еще по грязной зоне…


7

Ощутив вдруг приступившую теплую волну усталости, он прошел через запасной аварийный шлюз мимо санпропускника на плюс сорок пятую отметку и, минуя два лестничных марша, спустился в реакторный зал. Включил один за другим три автомата освещения. Поочередно, помаргивая, вспыхнули под фермами перекрытия вначале голубым, а затем и полным светом ртутные зеркальные лампы. В зале было сравнительно тихо. Пол, облицованный нержавеющей сталью, похоже, недавно вымыт контактом Петрова, отчего в воздухе стоял тошноватый приторный запах.

Метелев прошелся вдоль перил ограждения шахты реактора, проверил уровень в бассейнах выдержки отработавших топливных кассет. Над дальним бассейном возвышалась напольно-перегрузочная машина, крашенная в сине-желто-белый цвет. Остановился против того места, где над полом возвышалась крышка реактора с приводами СУЗ (системы управления защитой). Размеренный, шуршащий, успокаивающий шум воды внизу, охлаждающей привода…

Там, внизу, на отметке ноль, в корпусе реактора, атомная активная зона, делятся ядра, рождаются и гибнут нейтроны…

Метелев с каким-то странным чувством разочарования и сожаления смотрел теперь на реактор, затем прошел в дальний угол центрального зала, сел за стол ремонтного мастера и уронил голову на сжатые кулаки.

Да, когда-то он стоял у этих же перил и с неистовой страстью познать все это смотрел туда, в шахту реактора, на это чудо энергии, сотворенное человеческими руками…

И пробежали вдруг перед его мысленным взором все эти годы труда и испытаний. Перегрузки атомной активной зоны… Застревания кассет регулирования… Разгоны на мгновенных нейтронах при вскрытом аппарате во время борных опытов (физические эксперименты с применением борной кислоты)… Тогда, как при всякой аварии, все произошло внезапно. При зависшей кассете СУЗ аварийно упала концентрация борной кислоты в корпусе реактора. Высвободилась солидная доля реактивности, вода вскипела… Радиоактивный пар заполнил реакторный зал… Да-а… Он и дозиметрист Рябов спасли тогда активную зону… Прямо сверху, с шестнадцатой отметки, бросили в корпус вскрытого реактора два мешка с борной кислотой…

Это и спасло… Надышались радиоактивным паром… Рвота… Головные боли… Обошлось вроде… А потом взрывы гремучей смеси в приводах СУЗ… Вырвало штепсельный разъем… Радиоактивный пар с ревом реактивного двигателя стал поступать в реакторный зал… Сбросили АЗ (аварийную защиту)… Потом дезактивация крышки реактора над шахтой ревизии… Осмотр трещин в сварных швах при дозах облучения один-два рентгена в час… Романтика сползала медленно и неотвратимо…

Метелев прислушался. Шуршащий звук охлаждающей воды СУЗ… Тошноватый запах контакта Петрова… Позади еще одна авария… Удача… Везуха… Труд…


Еще от автора Григорий Устинович Медведев
Чернобыльская тетрадь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ядерный загар

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дьявол Цивилизации

Новая книга Григория Медведева, автора хорошо известной читателю «Чернобыльской хроники», включает цикл новых рассказов, повесть о трагически завершившемся эксперименте «Горячая камера» и очерк «После Чернобыля». В центре авторского внимания — наш современник, человек, как правило, поставленный в ситуацию экстремальную. Герои Медведева вынуждены делать выбор, который предопределяет самое главное — право на жизнь.


Энергоблок

"После Чернобыля нет нужды разъяснять читателям, сколь остра и злободневна сегодня проблема: «Человек и АЭС», «АЭС и окружающая среда». Повесть «Энергоблок» об этом. В центре ее — начальник отдела радиационной безопасности В. И. Палин, всю жизнь отдавший атомной энергетике. Центральное событие повести — пуск атомной станции в тот момент, когда АЭС не готова к пуску; и расплата за торопливость — радиоактивное заражение водоемов, окружающего пространства и помещений самой станции.".


Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.