Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот? - [22]

Поэтому вопрос о том, за какой «крюк» зацепилась и на чем именно повисла Россия после распада СССР, — важный, но не определяющий. В наше стремительно убыстряющее свой бег время куда актуальнее другое — историческая передышка, отпущенная нашей стране и нашей элите на осознание происшедшего, заканчивается, а его уроки остаются неусвоенными. Примерно так же царский режим, положившийся на реформы П. А. Столыпина, а затем на патриотический подъем, вызванный началом Первой мировой войны, утратил историческую динамику, пропустив нарастание в недрах общества и в окружающем нас мире всеобъемлющего и беспощадного кризиса, поставившего страну на грань исторического выживания.

Сегодня, подобно своим историческим предшественникам — Российской империи и Советскому Союзу, Российская Федерация плавно втягивается в новую «перестройку», возможные последствия которой дополнительно усугубляются отсутствием на постсоветском пространстве единой государственности и наличием мощной, разветвленной, влиятельной и политически активной «пятой колонны». Борьба протекает в тяжелейших, изначально невыгодных для страны условиях. Исход ее неясен.

Формирование нового, полноценного российского глобального проекта, на наш взгляд, невозможно без тщательного «разбора полетов» и беспристрастных ответов на самые сложные, неприятные и даже болезненные вопросы, поиск которых неизбежно вызовет защитную реакцию в соответствующих политических кругах, причем отнюдь не только либерально-западнических.

Главный из этих вопросов: как именно и в какой последовательности замыслов, шагов и действий была осуществлена сдача советской элитой тех уникальных геополитических и, если можно так выразиться, «геоисторических» позиций, на которых наша страна оказалась в результате майского триумфа 1945 года. Кто повинен в предопределившем распад Советского Союза отказе от глобальной геостратегической инициативы, которой априори, по всем канонам классической и современной геополитики, владеет всякий, кто контролирует «срединную» часть Евразии — Хартленд?

Второй вопрос: звеном какой цепи, какого общего плана оказалась заговорившая на западном проектном языке элита бывшего СССР? Какое проектное происхождение имеет этот план? Какова его конечная цель и, следовательно, уготованная России историческая судьба?

Чтобы сразу размежеваться с подгоняющими глобализацию апологетами «глобальной взаимозависимости», подчеркнем, что в первую очередь нас интересует судьба именно России, а не человечества. Опыт двух мировых и, в какой-то мере, наполеоновских и холодной войн убедительно доказывает, что судьба остального мира по отношению к судьбе России вторична и в случае падения нашей страны может считаться предрешенной. В диалектической оптике это доказывается гегелевской спиралью «отрицания отрицания»; в метафизической — «удерживающей» ролью нашей страны в традиционалистском видении всемирно-исторического процесса как движения от начала времен к их концу.

Третий, не менее важный вопрос: на каком фундаменте построен этот человеконенавистнический план, какова его реальная, а не декларируемая проектная задача, насколько далеко продвинулись англосаксонские и, в целом, западные элиты по пути ее реализации. Каково влияние на их деятельность нацистского наследства? Какие у них имеются достижения и где допущены промахи, указывающие, помимо всего прочего, на наиболее проблемные, уязвимые точки осуществляемого ими проекта. Те точки, воздействие на которые может его подорвать и разрушить, обратив вспять формирующие его тенденции.

Какими возможностями располагает наша страна для подобных действий, какие причины — внешние и, безусловно, внутренние, связанные с деятельностью вскормленной внутри и на костях КПСС и Советского государства «пятой колонны» — этому препятствуют. Отдельной и важнейшей частью этого вопроса является проблема особых договоренностей и обязательств, принятых на себя российской элитой после распада СССР, в том числе и в обмен на сохранение, возможно временное, нашей сегодняшней усеченной государственности. Вспомним в связи с этим характерное и многозначительное высказывание У. Клинтона: «Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна — США»⁴⁹.

Являются ли такие обязательства своеобразным «новым изданием» Брестского мира — вынужденной и временной уступкой сложившимся обстоятельствам и будут ли они расторгнуты при первом удобном случае? Или в российской элите доминирует неуверенность, разобщенность, клановая борьба и, как следствие, противоречивость или отсутствие вменяемой стратегии? И все это на фоне готовности определенных внутренних сил продолжить поэтапную сдачу отечественного исторического, цивилизационного и геополитического наследства.

Без ответа на все эти вопросы нельзя двигаться дальше, не опасаясь промахов, вызванных спорадичностью и нерасчетливостью действий, а также очередного удара в спину или дальнейшего углубления внешней зависимости от сил, идей и интересов, претендующих сегодня на глобальное доминирование.

Следует также признать, что увенчавшаяся успехом «перестройка» явилась как минимум второй, если не третьей попыткой разрушения Советского Союза. Первая, без сомнения справедливо, пусть и жестоко подавленная И. В. Сталиным, была предпринята в канун Великой Отечественной войны троцкистским подпольем, получившим поддержку всевозможных сил на Западе — от Лондона и Вашингтона до нацистского Берлина. Второй такой попыткой, пусть и с определенной натяжкой, можно считать хрущевскую «оттепель», начатую XX съездом КПСС, продолжившуюся заигрываниями с США и массированным сокращением Советской Армии, но, к счастью для нашей страны, захлебнувшуюся на октябрьском (1964 г.) пленуме Центрального комитета партии. Однако взращенные двумя этими попытками идеи и люди, проигравшие тайм, но не игру, приободренные «вегетарианством» брежневского руководства, своих планов не оставили. И, к сожалению, на третий раз сумели провести их в жизнь.