Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья - [295]

Как ни странно, а это явный отголосок настроений времен октябрьской революции и начала большевицкой власти: «Кто был ничем, тот станет всем! Долой буржуев и тилигентов!».

Нездоровые ветры дуют в нынешней России!

И что это за «лингвисты», идущие в авангарде дикого невежества?

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 13 июля 2002, № 2707–2708, с. 3.

Он рос в Москва

Одна из главных вещей в нашем языке – склонение. Если мы хотим передать неправильную, спотыкающуюся речь иноземца, то непременно в первую очередь подчеркнем ошибки в падежах: «Я недавно в Россия. Я из Турция. Теперь я живу в Москва».

Осторожность, однако! Весьма вероятно, скоро нас всех заставят говорить именно так. Кампания начата давно, в СССР и за рубежом; и начата ловко – с иностранных или инородческих имен, названий, а там и существительных вообще.

По-русски, нормально, личные имена и фамилии всегда склоняются, кроме кончающихся на о, и, е, у, для всех родов, и кончающихся на согласную – для женского. Скажем, не склоняются фамилии как Ариосто, Ганди, Альенде, Братиану, имена как Джиакомо, Лопе, Али, или женские как Эллен, Долорес, Зайнет. Нельзя склонять названия стран и городов, как Гаити, Сорренто, Турку, или языков, как хинди, телугу или введенное у большевиков, вместо удобного слова зырянский, коми. Есть у нас и несклоняемые существительные иностранного происхождения типа пюре, бюро, пальто.

Хотя это последнее – несклоняемое только по литературным нормам; народ его (и по сути дела вполне последовательно) склоняет по типу окно: без пальта, в польтах). Опять же, в книжной речи, до революции и даже после, употребление неудобных исключении из общего правила, обходилось иными путями; например, для слов на е и о было создано особого сорта регулярное множественное число: кортесы, фуэросы, льяносы, гаучосы, дагосы, даймиосы (а также и пампасы). Вполне разумно; ибо чрезмерное изобилие несклоняемых слов расшатывало бы систему падежей и через то разрушало бы язык. Что теперь и происходит!

Вот выпущенные в свет в Советском Союзе романы Н. Задорнова[733] (кстати, очень симпатичные по своему национально-русскому и патриотическому направлению) с действием в Японии: «Симада» и «Хэда». В них обоих японские названия фигурируют в окаменелой форме: Хэда, в Хэда, из Хэда. Равно и имена японцев: Эгава, для Эгава, от Эгава. Вот исторический роман Шалвы Дадиани[734] «Юрий Боголюбский» в русском советском переводе с грузинского. Мужские имена грузин Цвата, Демна, которые бы должны склоняться как русские Путята, Лука, Савва, или как латинское Катилина, индусское Рама или индейское Гайявата, всюду остаются в застывшем виде («восстание царевича Демна» и т. д.). А имя царицы Тамары (при дворе которой развертываются события) превращается, наперекор Лермонтову, в Тамар; и потому – тоже несклоняемо.

Раз употребить, для экзотики, можно бы, конечно; но официально и всюду сплошь? Впрочем, кабы это касалось только грузинских имен! А то вон и французские женские Жанна, Матильда, Антуанетта в наши дни все чаще переделываются в неподвижные Жанн, Матильд, Антуанет, и даже Анна в Анн.

Возьмем научную книгу советского издания «Народы Кавказа», и везде натолкнемся на обороты вроде: памятник Коста Хетагурову[735], памятник Шота Руставели (почему же не Косте, Шоте?). И везде – несклоняемые фамилии как Гулиа и даже Лакоба. А изданный за рубежом роман из абхазской жизни Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» уже частично перенес ту же нелепую манеру и в пределы свободного мира!

По трудно понятным (политическим, что ли?) мотивам имя Берии до его падения склонялось, а потом стало неменяющимся («преступления Берия») и повлекло за собой окаменение всех кавказских имен на-ия, которые даже стали для верности писать через а (Гамсахурдиа вместо Гамсахурдия).

В эмиграции творится то же, а то и хуже: в «Новом Русском Слове» отныне не склоняются больше итальянские имена на-а («книга профессора Витторио Страда», вместо Страды), а заодно и чисто русские («статья Кваша», вместо Кваши).

В советских учебниках название народов как зулусы, галласы, амхарцы единообразно превращаются в несклоняемые и не изменяющиеся по числам зулу, галла, амхара.

Названия вроде Переделкино, Бородино декретом свыше в большевицкой России (и по глупейшему угодничеству перед советскими властями – за границей тоже!) сделаны столь же несклоняемыми как Риальто или Толедо.

Ужаснее всего, однако, – с напором вводимая сейчас в нашей зарубежной печати тенденция писать славянские фамилии на-ский в форме-ски! Грань-то между польскими (и прочими славянскими) и русскими именами куда как зыбка; есть русифицированные поляки, русские польского происхождения (порою весьма отдаленного), и есть имена столь похожие по-русски и по-польски, что их нельзя и различить. Надо ли писать картины Семирадски, изобретения Циолковски? И как надо передать по-русски встреченную во французской статье ссылку на научные опыты Орловского или Островского, который может с одинаковой легкостью оказаться поляком или русским, а то и чехом?

Несомненно то, что от конструкций типа «он учился в Осака», как уже пишет «Новое Русское Слово», всего один шаг (и его скоро начнут делать, неизбежно!) до «он учился в Самара». А там, через посредство фраз вроде: «он жил в Старая Русса»; «я поехал в Белая Церковь», родятся и такие: «он родился в деревня Константиновка»; «Марья нарочно приехала из село в столица, чтобы побывать в настоящая, большая церковь».