Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды - [7]

«Марта, я скучаю по тебе».

Уже у дверей своей квартиры Абрамс вспомнил, что оставил бумаги на столе, забыв их спрятать. Он остановился, как вкопанный. По уставу надлежало все тщательно проверить.

Первым желанием было остановиться на фразе: «Помочиться бы на ваш устав». Здание штаб-квартиры было железобетонным, с дверью из бронелиста и замком автоматического опознания. Но нет. Лейтенант Новак мог явиться на службу раньше своего шефа (чтоб его розовые щеки жарились в аду!). Негоже подавать пример нарушения секретности. Дело не в шпионаже. Этой проблемы здесь не было, но лучше поостеречься: ведь если человек ничего не видел, то, попав в лапы мерсеян, он ничего и не расскажет, даже если его подвергнут гипноисследованию.

Абрамс повернулся и поспешил назад, не уставая проклинать себя. Подходя к зданию, он замедлил шаги. Сигара упала на землю, и он вдавил ее каблуком в грязь.

Дверь была тщательно закрыта, свет в окнах не горел. Но в рыхлой, еще не застывшей грязи перед входом он увидел отпечатки ног, и это были не его следы.

И не сработала сигнализация. Кто-то был внутри с груженой роботизированной платформой.

Бластер скользнул в руку. Позвать охрану по наручному передатчику? Нет, тот, кто проник в штаб, наверняка может перехватить сигнал и, конечно же, скрыться до того, как к Абрамсу придет помощь. В конце концов, он может и покончить жизнь самоубийством.

Абрамс настроил свое оружие на тонкий луч. Если повезет, ему удастся, пожалуй, обезвредить, а не убить того, кто забрался в здание. Если, конечно, сам Абрамс не попадется первым! Сердце колотилось в груди. Опустилась глухая ночь.

Он бесшумно прокрался к двери и прикоснулся к выключателю замка. Металл обжег его пальцы холодом. Замок сработал. Абрамс открыл дверь и прижался к стене.

Свет из окон проникал в комнату. Кто-то крутился у сейфа. Глаза адаптировались, и Абрамс смог различить отдельные детали. Этого некто можно было принять за обычного рабочего в радиационной бронезащите, и, скорее всего, так оно и было, когда он проходил по территории базы. Но сейчас он выглядел иначе: одна рука его заканчивалась инструментами, шлем был отброшен, и можно было рассмотреть лицо с электронными глазами.

Мерсеянское лицо!

Голубая молния брызнула из руки-инструмента противника. Абрамс отпрянул назад. Сгусток энергии заискрился и зашипел на двери. Абрамс быстро переключил луч бластера на среднюю мощность и выстрелил. Разбитое оружие противника стихло. Тогда враг попытался схватить здоровой рукой оружие, лежащее на сейфе. Абрамс бросился на чужака, на ходу переключая бластер на тонкий луч. Луч был настолько интенсивным, что с такого близкого расстояния перерезал пришельцу ноги. С грохотом и лязгом враг упал.

Абрамс включил свой передатчик:

— Охрана! Разведывательный, бегом сюда!

Пока он включал свет, бластер его был наведен на противника. Существо шевелилось; кровь из его отрезанных конечностей не текла: на полу валялись оголенные пьезоэлектрические каскады, суперпроводники комнатной температуры… Абрамс понял, кого он поймал, и присвистнул. Чужак был мерсеянином даже меньше, чем наполовину: ни хвоста ни груди, ни нижней части тела… не совсем естественный череп, одна целая рука и часть другой, а все остальное — механизмы. Это была самая лучшая работа по протезированию о которой он когда-либо слышал.

Не то, чтобы он много знал о ней. Хорошо знакомы с этим только расы, которые не умеют делать ткань регенерируемой или у которых нет такой ткани. Конечно, мерсеяне. Но что за чудесный многоцелевой робот был перед ним!

Зеленое лицо скривилось в гримасе. Муку и ярость извергли его губы. Рука потянулась к груди. Отключить сердце? Абрамс пинком откинул в сторону запястье врага и поставил на него ногу.

— Спокойно, приятель, — сказал он.

Глава третья

Брехдан Айронрид, Владыка Вах Инвори, шел по террасе замка Дангодхан. Часовой щелкнул хвостом по каблукам и приложил бластер к табличке на груди. Садовник, подрезающий карликовые деревья среди каменных плит, сложил руки и поклонился. Обоим Брехдан ответил, коснувшись рукой лба Они не были рабами. Их семьи были заказчиками Инвори еще с тех пор, когда нации не слились в одну. Разве смогут они этим гордиться, если глава рода не уважает их чувства собственного достоинства?!

Он молча шел среди желтого цветения, пока не достиг парапета. Здесь он остановился и оглядел свои владения.

Позади него вздымал серые каменные башни замок. Знамена трепетали на холодном ветру на фоне бескрайнего синего неба. Разрушенные стены открывали прекрасный вид на сады. Лесистые склоны Бедх-Иврича уходили вниз, чтобы затеряться в туманах и тенях, все еще окутывающих долину, так что он не видел фермы и деревни, которыми владел Дангодхан. Он не видел ничего, кроме гор над туманом. Их вершины — одна за другой — поднимались все выше и выше, пока зеленые склоны не уступали место гранитным скалам и утесам, снежным полям и далекому блеску ледников. Светило Корич уже расчистило небо на востоке и разбрасывало по миру свои ослепительные копья.

Брехдан поприветствовал светило, поскольку это было его наследственным правом. Высоко в небе кружился когтистый гриф, и свет вспыхивал золотом на его перьях. В воздухе уже стоял шум пробудившегося к жизни замка: грохот, сигналы, оклики и даже песни. Ветер доносил запахи лесного дыма. Река Ойсс с террасы была не видна, но ее громкое журчание слышалось и здесь. Трудно представить, что через какие-то две сотни километров на запад эта река уже несла свои воды по местности, где раскинулся огромный город, от подножия гор до океана Вилвидх. А еще труднее представить себе все эти города, шахты, фабрики, ранчо, усыпавшие долины к востоку от Гун.