Между Памиром и Каспием - [21]

Политическая история греко-бактрийских и греко-индийских царей крайне запутана. Объясняется это странное, казалось бы, явление не только скудостью сведений письменных источников, но и тем поистине грандиозным количеством недоказанных предположений, которые существуют еще в науке по поводу основного источника наших знаний об этих царях — их многочисленных монет. Эти предположения, переходя в течение столетий из одной работы в другую, постепенно превращались в сознании исследователей в нечто неоспоримое и несомненное, так что часто, читая то или иное сочинение, нельзя даже понять, что в нем является прочно установленным фактом, а что не более чем гипотетическим утверждением. Более того, эта отрасль исторических знаний и ныне предоставляет широкий простор для всевозможных предположений. И М. Е. Массон, известный советский археолог и нумизмат, не слишком уж сгущает краски, когда обвиняет даже столь серьезного и авторитетного исследователя, как В. В. Тарн, в том, что в своей книге тот женит «по своему усмотрению» разных государей. «Дочь Антпоха II (Селевкида. — Б. С.) и сестра Селевка II, — пишет М. Е. Массон, — выдана им (т. е. Тарном. — Б. С.) замуж за Диодота I (первого греко-бактрийского царя. — Б. С.). Возможно родившийся от этого заподозренного брака ребенок рекомендуется дочерью, которая, являясь сама предположенным лицом вторичного допущения, в третьем допущении становится женой Евтидема, одного из приближенных Диодота I… В четвертом этаже предположений эта мнимая внучка Антиоха II объявляется матерью Деметрия[4], что для читателя должно звучать приемлемо, поскольку его отец был Евтидем. Менандру (греческому государю в Индии. — Б. С.) устраивается брак с дочерью Деметрия, и даже в сераль Чандрагупты (индийский царь из династии Маурья. — Б. С.) выделена одна из селевкидских принцесс. И т. д. и т. п.».

Но, несмотря на все сложности, исследователи пришли все же в изучении истории Греко-Бактрийского царства и к позитивным результатам. Эти результаты хотя еще далеко не всеобъемлющи, по все-таки достаточно определенны. Они намечают основные общие контуры политической истории греков в Бактрии и Индии.

Рис. 24. Монеты греко-бактрийского царя Диодота (б)

Политическая история этих наследников Александра и Селевкидов в глубинной Азии началась примерно в 250 г. до н. э., когда, воспользовавшись борьбой между Селевкидами и Птолемеями за господство над восточным побережьем Средиземного моря, от своих былых государей отложился, по словам Юстина, «Диодот, правитель тысячи бактрийских городов, и приказал именовать себя царем». Носило ли это отделение мирный характер или явилось вооруженным выступлением, — неясно. Но в сердце Азии было провозглашено новое царство с центром в Бактрии и с былым селевкидским наместником-греком на царском престоле. Селевкидам на первых порах было не до Бактрии, тем более что в это же время от них отпала и Парфия, причем там власть вскоре перешла из рук греческого наместника к представителям местных кочевых племен[5]. Последнее обстоятельство толкнуло Диодота I (рис. 24 б), опасавшегося, возможно, подобного же оборота дел в Бактрии, на сближение с Селевком II. Однако власть греков в Бактрии оказалась достаточно прочной. И уже сын и преемник первого греко-бактрийского государя Диодот II, исходя из чисто личных соображений, позволил себе такую роскошь, как разрыв союза с Селевкидами и поддержка боровшегося с ними парфянского царя. Этот опасный эксперимент не вызвал, понятно, восторга греческой верхушки Бактрии, и Диодот II был свергнут Евтидемом, одним из соратников его отца: по сообщению Страбона, вместе с Диодотом I в отпадении Бактрии участвовали и другие наместники, в том числе Евтидем (единственный названный по имени), действовавший в «окрестной области». (Как показал анализ нумизматических данных, произведенный советскими исследователями, этой областью скорее всего был Согд; более точно — район современного Бухарского оазиса, где и позднее выпускались монеты, подражающие чекану Евтидема.) Когда умер Диодот I и долго ли правил Бактрией его преемник, прежде чем к власти пришел Евтидем, пока с достаточной убедительностью определить не удается. Известно лишь, что в 212 г. до н. э. Евтидем был уже греко-бактрийским царем.

Рис. 24. Монеты греко-бактрийского царя Евтидема (в)

На время царствования Евтидема (рис. 24 в) приходится последняя попытка Селевкидов восстановить свою власть над Бактрией. Вражда между нею и молодым парфянским государством, явившаяся неизбежным последствием свержения Диодота II, облегчала, казалось бы, задачу восточного похода Антиоха III, с правлением которого (223–187 гг. до н. э.) связаны временное возрождение селевкидской мощи и первое роковое столкновение с Римом. Утвердившись на троне и урегулировав более или менее дела на Западе, Антиох III разбил в 209 г. до н. э. парфян и заставил их царя признать свою зависимость от центральной селевкидской власти. Обезопасив тем самым свой тыл, Антиох III обратился против Греко-Бактрийского царства. Разгромив на границе Бактрии десятитысячный авангардный конный отряд Евтидема, селевкидская армия осадила греко-бактрийского царя в его столице Бактрах. Осада продолжалась два года и закончилась в 206 г. до н. э. миром, заключенным по предложению Евтидема. Селевкидский царь по этому миру фактически узаконил независимость Греко-Бактрийского государства. Евтидем же согласился признать свою номинальную зависимость от Селевкидов и предоставить Антиоху боевых слонов для похода в Индию. Союз двух греческих государей Азии скреплялся браком сына Евтидема Деметрия с дочерью Антиоха. Интересно, что одним из аргументов Евтидема в пользу заключения мира было указание на опасность, угрожавшую всем эллинам. Посредник Евтидема, по словам Полибия, прямо указывал Антиоху, что на севере «стоят огромные полчища кочевников, угрожающие им обоим, и если только варвары перейдут границу, то страна наверное будет завоевана ими». Это напоминание, известное в литературе как «угроза Евтидема», послужило, вероятно, одним из наиболее убедительных доводов.