Меж двух огней: МАКУСА против якудза - [9]

— Я делаю то, что от меня требуется, — ощетинилась Сакура, стараясь изобразить очевидным, но всё-таки не переиграть раздражение.

— Кем требуется?

— Долгом, — она отвела за ухо пряди. — Я должна семье очень многое, Хана-сан. Итачи-сама мог слышать от Саске кое-какие подробности. Саске всегда был… добр ко мне.

— Мы все знаем, какой добряк по натуре малыш Саске, — пошутил Шисуи.

Сакура не ответила на колкость, продолжая рассматривать ногти. Перегнувшись через Хану и Шисуи, Итачи вцепился сильными пальцами в её подбородок и заставил поднять.

— Смотри на меня.

Глаза полыхнули алым, и Учиха откинулся на спинку дивана.

— Что ты видел, Итачи? — требовательно спросила Хана. Её рука покоилась на волшебной палочке, готовая выхватить.

— То, чего следовало ожидать, — отозвался Итачи, слегка улыбаясь. — Но и это мы обратим на пользу, верно?

— Верно, дорогой, — оскалилась Хана.

— Верно, — согласился Шисуи, сжимая Сакуру в тисках-объятиях.

В глазах Итачи вновь запылал Шаринган.

Следующие дни были словно в тумане. Сакура понимала, что с её разумом играют в игры. Учихи, Хатаке, Грейвз — кажется, каждый из них хоть по разу за несколько дней применял к ней легилименцию. Каждый пытался вызнать всё, докопаться до дна и найти все правки, всё затёртости и нестыковки, созданные другими в памяти девушки. Всё чаще Сакура теряла ориентацию и ход размышлений. Её разум стал полем боя для более сильных волшебников, пытавшихся перехитрить друг друга, а тело — марионеткой в их руках.

— На благо отдела, Харуно, — твердил Грейвз, светя ей в глаза Люмосом, проверяя реакцию зрачка. — Как только покончим с делом, отправим тебя подлечиться — вернёшься в отдел, как новая. Я дам тебе собственное дело.

— Да, мистер Грейвз, — шептала в ответ Сакура, и по щекам её текли слёзы.

— Я делаю это для семьи, — тихо говорил Итачи, раз за разом используя на девушке Шаринган, древние чары своего клана. — Ты меня понимаешь?

— Да, Итачи-сама, — кивала Сакура, окончательно теряя реальность.

Их лица и действия сливались воедино. Учихи, мракоборцы — со временем перестала быть ясна разница.

К счастью, никто из них не замечал, что маленькая ячейка, самая суть Сакуры, оставалась сохранена за семью золотыми печатями — древний приём, чтобы менталисты не разрушили личность своими баталиями. За то, что в своё время Саске их установил, Сакура была благодарна ему больше всего.

— Ты выглядишь измученной, — осторожно заметила, столкнувшись с ней в коридоре, Тина. После инцидента в «Котле» мистер Грейвз навалил на неё бумажной работы, и Голдштейн корпела над документами, не разгибаясь.

— У меня… тяжёлое задание, — просипела Сакура, отчаянно нуждавшаяся в кофе и отдыхе.

Кофе ей заварила Куинни, а отдыха не предвиделось — вечером после работы Хатаке позвал её сначала на ужин, а после — к себе домой. Это было поддержкой заявленной игры, ведь за Хатаке следили не только Учихи, но и прочая мафия; кроме того, Какаши лично хотел проверить, что наворотили в мозгу девушки прочие легилименты. Он всегда перепроверял.

Его квартира оказалась маленькой и мало обжитой берлогой холостяка. Гора грязной посуды возвышалась в раковине, повсюду раскиданы вещи — Сакура наступила на мантию, как только вошла.

— Если не нравится — убери, но не смей мне читать нотацию, — сказал Какаши, когда Сакура оттолкнула одежду носком ботинка и неприязненно заворчала.

— Вот ещё.

Хатаке пожал плечами на это и предложил чай. Сакура отказалась — не хотела проверять на себе, насколько чиста посуда Хатаке. Мог бы хоть воспользоваться чистящими чарами, честное слово. Впрочем, многие мужчины их просто не знали, Сакуре уже доводилось преподавать их Наруто.

Комната, куда Какаши провёл её, оказалась единственной помимо кухни и совмещала в себе функции кабинета и спальни. На полу вокруг невысокого стола были расстелены татами, а в углу лежал наспех скатанный футон. Сакура невольно улыбнулась этому кусочку родной культуры. Но всё же куда больше её заинтересовали колдографии на полке. Их было всего две. Одна изображала троих светящихся счастьем молодых людей на выпускной церемонии в торжественном зале Махоутокоро. Вторая — гордого парня и статного светловолосого мужчину в форме.

— Это же Минато-сама! Отец моего лучшего друга.

— Он был моим сенсеем в отделе мракоборцев, — Какаши бросил короткий взгляд на снимок и вернулся к раскладыванию листов на столе. В его планы явно входило как следует поработать перед сном.

— А кто на другой фотографии? Вас я узнаю, а парень и девушка?..

— Мои друзья. Они уже мертвы, — отрезал Какаши. — Можешь принять душ, и ложись спать. Я буду работать.

— Припасли для меня профилактический сеанс легилименции перед сном? — проворчала Сакура, поворачиваясь к нему.

Какаши вновь поднял взгляд.

— Ты знаешь, что это необходимо.

— Да, — вздохнула Сакура и опустилась на колени рядом с ним. От Какаши исходило тепло, такое нужное в промозглую осеннюю ночь.

— Сиди смирно, — зачем-то приказал Хатаке и сдвинул повязку с левого глаза. Расчерченное шрамом веко поднялось — и мир Сакуры поглотила краснота.

Пришла в себя она ближе к утру, опять не выспавшаяся и замёрзшая. Как оказалось, Какаши положил её в свой футон, а сам уснул прямо на татами перед столом.