Метелло - [40]

— Конечно, это просто дерзость предлагать тебе выйти за меня замуж, но ты должна в меня верить. Я получил хороший урок. Конечно, я охотно обошелся бы и без него, но я нисколько не жалею об этом. Если бы ты только знала, С какой злобой в сердце возвращаешься оттуда! Но ничего, перекипит! Потому что отныне…

— Что отныне? — прервала она его. — Не давай зарока. Моему отцу никогда не удавалось его сдержать.

Неподалеку от кафе они на мгновение остановились, и он взял ее за руки.

— Теперь я хочу только одного: найти работу и зажить своим домом. На первое время нам придется, пожалуй, снять меблированную комнату.

— Что до этого, — сказала она, глядя ему прямо в лицо смеющимися глазами, — то «первое время» уже наступило. Ты будешь спать в гостиной вместе с моим братом. Ему восемнадцать лет, он уже мужчина. Правда, если ты чутко спишь, он будет тебя будить, потому что работает в пекарне и встает в три часа утра. А когда мы поженимся, — добавила она, — мама уступит нам свою спальню — мы с ней об этом говорили.

Было уже совсем светло, и озябшие обитатели виа дель Леоне проснулись. Открылся склад, где давали напрокат ручные тележки, столяр отпер свою мастерскую. Прошел землекоп с заступом и лопатой на плече. Это был сухой, поджарый старик в поношенной кепке и шерстяном шарфе, накрест повязанном под пиджаком. Землекоп был веселого нрава и, проходя по улице, громко прокричал:

— Эй, люди, пошевеливайтесь! Сегодня вечером прибывает бабушка Бефана[33]!

Глава X

Либеро родился, когда Метелло и Эрсилия уже переселились из Сан-Фредиано в район Санта-Кроче, на виа делл Уливо. Они жили в квартирке из двух комнат и кухни, на втором этаже, над каретным сараем конторы дилижансов, обслуживающей линии Грассина и Импрунета.

Весной звон бубенцов, украшавших лошадиную сбрую, подзывал Эрсилию к окну. Она появлялась между двумя горшками герани, держа на руках ребенка. Внизу всегда толпились крестьянки, привозившие из деревни корзины яиц, и можно было сэкономить, купив у них полдюжины по дешевке. Империал дилижанса доходил почти до подоконника: поворачивая ручку тормоза, кучер приветствовал Эрсилию. Дом напротив стоял весь залитый солнцем. Каждое утро казалось праздником. Метелло работал то в районе Кампо ди Марте, то на стройке одного из новых цехов литейного завода в Пиньоне. Мысли Эрсилии всегда были с мужем, и весь день она ждала, когда он вернется с работы. Появились у нее и новые друзья, жившие на третьем и четвертом этажах того же дома. Она сдружилась с женой мастера мозаичных работ, совсем молоденькой и очень разговорчивой женщиной.

— Синьора Салани!

— Что, милая?

— Подумать только, вы так молоды, а уже столько пережили!

Поначалу им приходилось трудно, но вот они уже почти три года вместе, три года, полных взаимной любви и экономии на каждом чентезимо! А казалось, только вчера Метелло ждал ее у больницы, не известив заранее о своем приезде, Теперь ребенку был год и восемь месяцев, у него давно прорезались зубки, его уже отняли от груди и он начинал говорить. Поскольку Либеро был похож на мать — у него были ее глаза, ее нос, — он чем-то напоминал деда Куинто И если существует на свете счастье, Эрсилия была счастлива.

— Иногда, поверите ли, мне кажется, что всего того, о чем я вам сейчас рассказываю, вовсе и не было.

Это как вода в Арно, не правда ли? Сейчас апрель, цветет герань, река течет спокойная и зеленая, снова появились на ней лодочники, а в предместье Сан-Якопо ремесленники широко распахивают двери мастерских. И даже как-то трудно представить себе дни наводнения, когда весь город был охвачен тревогой, потому что с быков Понте Веккьо снесло сигнальные знаки и в Портиччола поднявшаяся вода залила верхние ступени набережной.

Три года прошли, как один миг. Обосновавшись на виа дель Леоне в Сан-Фредиано, Метелло сразу же нашел друзей. Это были Аннита и Джаннотто Джеминьяни. Джаннотто тоже только недавно вернулся из ссылки с, Липарских островов. «Где же мы с вами встречались?» — спросила Аннита у Метелло. Сначала он решил, что она сказала это просто так, к слову, но потом, порывшись в памяти, они вместе припомнили, как однажды вечером, в девяносто четвертом или девяносто пятом году, во время волнений, они столкнулись у выхода с фабрики, и он попытался назначить ей свидание. Нечего и говорить, что она отказалась, и теперь они оба смеялись каждый раз, когда заходила об этом речь. Метелло и Джаннотто стали неразлучными друзьями: у них была одна специальность и одинаковый образ мыслей. Правда, работали они у разных подрядчиков, но это было просто случайностью.

На крещенье за обедом Метелло сказал Эрсилии:

— Подумать только, что я когда-то встречался с твоей подругой Аннитой!

И Эрсилия поняла, что, хотя Метелло хороший, порядочный, честный человек, ему все же не чуждо тщеславие. Но это вовсе не огорчило ее; Метелло был теперь ее мужем, и она любила его. Любила так же, как и три года назад.

Им повезло, инженер Бадолати снова принял Метелло к себе на работу, а каменщики сейчас не простаивали. Они строили то мельницы, то дома для железнодорожников, то новые цеха литейного завода. Иной раз по субботам Метелло приносил домой до двадцати пяти лир. И когда стало ясно, что у них будет ребенок, Метелло заставил Эрсилию бросить работу в больнице: хватит и его заработка, было бы здоровье. Нужно только умело хозяйничать и не забывать, как они начинали на голом месте. В часы досуга, сидя с ребенком на солнышке, Эрсилия плела соломку для шляп, и иногда за месяц ей удавалось заработать пять лир. Тогда она без особого труда могла уплатить очередной взнос синьоре Лорене, ростовщице с Камальдоли.