Метелица - [53]

— К Гомелю подались, — заметил Антип Никанорович.

— По звуку — наши. Прощупывают фрица.

— Дай-то бог.

Прошли еще с полверсты и услышали рев моторов, лязг гусениц на шляху.

— Танки, Антип Никанорович. Танки!

— Эк ты, лязгают как — земля ходуном. А што, коли танки?

— Значит, Добруш взяли! Понимаете, передняя линия отходит. Ждите сегодня боя в Метелице! — Он умолк, сдерживая волнение и что-то соображая, потом пожал плечами, добавил уже спокойно: — А вообще-то странно. Со вчерашнего вечера боя не было, а отходят только сегодня. Что бы это значило?

— Хм…

Пока пробирались к шляху, колонна машин и танков прошла. Опять наступила тишина. Они облюбовали место за кустом и решили подождать. Просидели около часа. Наконец «слухастый» Левенков насторожился.

Первым из-за поворота показался крытый грузовик. Чем ближе он подходил, тем удивительней и непонятней становилось Антипу Никаноровичу. Он таращил глаза на шофера, на сидящего рядом офицера, и какая-то дрожащая волна подкатывала к груди, становилась поперек горла. Глотнув воздуха, тихо прохрипел:

— На-аши…

— Наши, — так же тихо, сдавленным голосом отозвался Левенков. — Наши! Да наши же, Антип Никанорович! — Он выскочил на шлях, размахивая руками: — Стой! Остановись!

Головная машина остановилась, из кабины выскочил лейтенант, свежевыбритый, но с красными от бессонницы глазами.

— Что такое? В чем дело?

Ничего не говоря, Левенков кинулся его обнимать. Из кузова попрыгали бойцы, обступили Антипа Никаноровича и Левенкова. Антип Никанорович улыбался, обводил всех оторопелым взглядом и повторял растерянно:

— Сынки, наконец-то… Дождались… Сынки… Родные мои…

После объятий и поцелуев Левенков торопливо заговорил:

— Дальше нельзя, лейтенант, в деревне немцы. Хорошо устроенная оборона, пушки, пулеметы…

— Немцы? — удивился лейтенант. — Так вы из деревни?

— Да… То есть нет… Сейчас мы из леса, беженцы. Из деревни ушли десять дней назад.

— Правда, сынок, засели крепко, — подтвердил Антип Никанорович. — Ишо и нас заставили копать траншеи.

— Черт! Что-то здесь не так. — Лейтенант достал из планшета карту, развернул. — Неужели с дороги сбились? Не хватало… Как ваша деревня?

— Метелица.

— Правильно, Метелица. Там рота Соколова.

— Не может быть! Деревня рядом, и мы бы знали. Ни одного выстрела…

— Вот оно что, — заулыбался лейтенант. — Еще вчера немцы сдали вашу Метелицу без боя. Так что собирайтесь домой.

Ошарашенный такой вестью, поначалу Антип Никанорович не поверил лейтенанту. Он ждал, что вот-вот, со дня на день Метелицу освободят, был почти уверен, что от деревни ничего не останется, потому как там укрепилась немецкая оборона. И вдруг — свободна и цела, если немцы ушли без боя. Весть была настолько радостной, что сразу и не воспринималась. Более двух лет под пятой чужеземца, двадцать шесть месяцев терпел Антип Никанорович завоевателя на земле своей, семьсот шестьдесят дней и ночей неволи! И вот теперь, через два-три часа, он будет в своей родной хате, в своем дворе, в своей деревне — свободной, перенесшей все тяготы оккупации и уцелевшей.

Не находя слов от волнения, Антип Никанорович подскочил к лейтенанту, ухватил его за рукав и, заглядывая в веселые, прищуренные в усмешке глаза, выпалил срывающимся хриплым голосом:

— Не брешешь, сынок?

— Ну что вы, дедуня. Свободна ваша Метелица!

— Уцелела-таки… Уцелела… — повторял Антип Никанорович и часто моргал, не в силах сдержать радостных слез.

* * *

В третьем часу после полудня Антип Никанорович стоял у подъема на Лысый холм, держался за ребрину воза и не мог выдавить ни слова. Молчали все мужики, молчали дети, даже бабы не причитали, по деревенскому обычаю. Видать, и у них спазмой сдавило горло.

Метелица лежала в пепле. По бокам недавней улицы в два ряда из черных груд пожарищ торчали печные трубы, чернели деревья садов, чернели стволы верб, ровной шеренгой стояли закопченные столбы незаконченной электролинии, только где-то в середине деревни виднелось несколько чудом уцелевших хат. Местами еще курились остатки бревен, сизый дым поднимался над одинокими трубами, рваной пеленой полз над скелетами верб и растворялся в чистом, на удивление высоком небе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

От Метелицы осталось шесть хат, правление колхоза да усадьба детдомовская. Чудом уцелела и хата Антипа Никаноровича, хотя весь двор был порушен немецкими танками. Развалена была и банька в углу сада. Бревна одной из стен изломаны гусеницами, вдавлены в землю, остальные разбросаны по саду, труба рассыпалась. При строительстве не хватило цемента, и Антип Никанорович делал кладку на глине. А от глины чего ждать? Надо было собирать по бревнышку, ставить стены, крыть заново крышу, выводить трубу. Работы немало, но и без бани на зиму глядя оставаться негоже.

Антип Никанорович потрогал холодные булыжники каменка, заглянул в топку, потоптался, вздохнул. Надо строить. И при немцах он не терпел грязи на своем теле, а теперь и богом велено блюсти себя в чистоте. До первого снега времени еще предостаточно, вдвоем с Тимофеем они справятся. Загвоздка в другом: неловко перед сельчанами заниматься какой-то банькой, когда людям жить негде, некуда притулиться от непогоды. Люди копают землянки, а он, как барин какой, баню строить собрался.