Метелица - [26]

Комендант сказал что-то солдату, тот достал из коляски мотоцикла лопату с короткой ручкой и подал Наталье.

— Grabe![4] — сказал Штубе.

— Копай, копай! — пояснил переводчик. — Вот там, у забора.

Наталья подошла к забору и начала копать. Видно было, как лопата дрожит в ее руках. Она нажимала на лопату ногой, но не хватало сил вдавить ее в землю. Не копала Наталья — ковырялась беспомощно, загребая песок. Ветер подхватывал пыль, густыми клубами кидал ей в лицо и относил в сторону. Наталья чихала, опять сгибалась над лопатой, не попадала ногой и падала, зарываясь лицом в землю. Теперь ее лицо было не бледным, а серым, как земля. Солдат стоял рядом, поднимал Наталью, ставил на ноги и заставлял копать.

— Где твой мужчина? — спрашивал переводчик.

— Не знаю, — лепетала Наталья, бессмысленно озираясь.

— Grabe! — говорил комендант спокойным голосом.

И Наталья бралась за лопату.

По деревне разносилось редкое мычание недоеных коров. Мычали они протяжно, долго, с надсадным хрипом, призывая своих хозяек. Вслед им заливались громким лаем собаки. Солнце уже встало высоко в небе, а день как будто и не начинался. Бабы в толпе не шептались, только глядели оторопело на Наталью да прижимали к груди шершавые ладони.

— Что это, мам? — спрашивал Артемка.

Ксюша прижимала к себе сына, глотала слезы и шептала:

— Не гляди, сынок, не гляди…

Но сама она не могла отвести от Натальи взгляда. Было страшно глядеть в сторону забора, Ксюша пыталась отвернуться. И не могла.

Комендант стоял все такой же спокойный и глядел на Наталью.

— Где твой мужчина? — повторял время от времени штатский.

— Не знаю…

— Grabe! — Комендант кивал солдату и медленно жевал губами.

Солдат хлопал Наталью по плечу, она покорно, безропотно бралась за лопату и опять ковырялась в сухой земле, опять не попадала на узкий изгиб, падала, лежала без сил, пока немец не поднимал ее, указывая пальцем на ямку.

— Он был в деревне, — сказал переводчик. — Куда ушел твой муж?

Наталья заморгала пыльными ресницами, начиная что-то понимать.

— Помер он, мужик мой.

— Ты что врешь! — повысил голос штатский.

— Помер, паночки. Помер! — оживилась Наталья. — Это у меня квартирант был. Болезный он, еще с осени на постой попросился. А сейчас ушел… и одежку забыл…

Штатский перевел коменданту Натальины слова. Штубе на минутку задумался, потом спросил через переводчика:

— Староста, это правда?

— Правда, герр паночек, — сказал староста, растягивая слова, будто делая услугу. — Помер ее мужик до войны, Леваков Иван. Это постоялец, правда.

Комендант переступил с ноги на ногу, внимательно оглядел Гаврилку и подал знак. Солдат хлопнул Наталью по спине и мотнул головой в сторону толпы. Наталья, словно не веря своему освобождению, поглядела на коменданта и поплелась к бабам, загребая ногами пыль. Косынка ее сбилась на плечи, волосы растрепались, черное от пыли лицо вытянулось книзу.

— Господи, седая! — охнули в толпе.

Ксюша подхватила Наталью под руки, потому что ноги ее обмякли.

До обеда держали сельчан на площади. Мужиков подводили к плетню, поворачивали спиной, заставляли поднимать руки и не отпускали минут по десять, наставив на них автоматы. Потом стреляли над головами. Комендант опять говорил перед сельчанами наставительно и спокойно, учил их, как надо жить при новой власти, угрожал расстрелами за неповиновение. Гаврилка поклялся, что в деревне партизан нету, что их и близко не подпускают. Комендант дал сроку три дня на обдумывание и выдачу партизанских пособников. Пообещал вернуться, если сельчане будут молчать, и расстрелять по сто человек за каждого немца. Поседела в этот день не одна Наталья, но и двое мужиков, стоявших под дулами автоматов: Лазарь и дед Евдоким.

Не вернулся комендант ни через три дня, ни через неделю, Метелицу оставили в покое. Гаврилка считал это своей заслугой, важно ходил по деревне, повторяя сельчанам: «Я ж вам не желаю ничего плохого, акромя хорошего», — и решал все деревенские дела по своему хотению.

10

Приезд коменданта не на шутку встревожил Тимофея. Что понадобилось, что замышляет фашист? Ведь не ради праздного любопытства приезжал Клаус Штубе, не забота о детях привела его сюда. Может, пронюхал о связи Тимофея с партизанами и что-то готовит? Нет, не должно такого быть. Его связь — тайна и для сельчан, и для отряда. В лесу о Тимофее знают Маковский, Савелий и Люба, в деревне — отец да сестра Ксюша. Все люди надежные, проговориться никто не мог. По тому, с каким недоверием стали относиться сельчане к бывшему учителю, Тимофей был уверен, что никто из них не догадывается. Один Гаврилка что-то предполагает, но и он не посмеет заикнуться из страха за свою шкуру. Немцы не простят старосте его дочку-партизанку. Нет, что-то другое привело коменданта в детдом. Но что?

Два с половиной месяца прошло, комендант больше не приезжал, и Тимофей успокоился. Метелица за это время обросла новостями. Партизаны раздобыли приемник, регулярно слушали Совинформбюро, писали листовки и распространяли по деревням. После разгрома под Москвой немец откатил назад и летом повел наступление с южной стороны, в направлении Сталинграда. В Гомель прибыл новый начальник карательного отряда офицер СС Курт Гартман, о жестокости которого ходили страшные слухи. Запылали деревни на Гомельщине.