Метафизика профессора Цикенбаума - [4]

Шрифт
Интервал

Растянувшись в один тающий дымок…
А девы с нами пропадали, падали,
Дрожала звездами речная гладь,
Профессор думал вслух: А надо ли
Вот так от счастья в девах пропадать?!…

Маленькая исповедь Цикенбаума

Цикенбауму льстило как Адаму
Стать властителем живого существа,
Он студентку – поэтическую даму
Со стихами лобызал до естества…
Он шептал: Ока так глубока,
Как проникшая в тебя моя рука,
Потом вместо руки волшебный шест
Проницает место всех невест…
Гляди, уже Ока заволновалась
От бегущего по волнам катерка
И моя взлетающая жалость
В тебя входит от порывов ветерка…
Если стонешь, значит, молишь Бога
За Любовь свою и за Судьбу,
Чтоб не обмануться вдруг жестоко,
Падая со мной на траву…
Да, ты пьяна, а потому ручная,
Шепчу тебе стихи, моя родная,
И твое лоно нежно шевелю,
Так звезды проницают светом мглу…
Бутылка выпита, ее сосуд бесценный,
Но все же не сравняется с твоим,
Где плавится огонь наш драгоценный,
Переплавляя мысли просто в дым…
Трава мягка, пушиста как ковер,
Травинки обрамляют твое тело,
Внутри тебя бушующий костер
Шепчет мне, что ты уже не дева…
Да, я слышал твои робкие стихи,
В них улыбалась мне печаль земная,
За которой твои прошлые грехи
Вряд ли что-то скажут мне, родная…
Однако утро настает, а ты ревешь,
Как будто снова ощущаешь жизни ложь,
Твоя зачеточка с пятерочкой лежит,
Обременяя твой несчастный стыд…
Но погляди, опять волнуется Ока
От резвящегося в волнах катерка,
Вот так и я опять в тебя влюбленный
Навещаю твое сладостное лоно…
Вот, твои слезы высохли опять,
Ты зря пытаешься мне грех свой объяснять,
Ведь грех с рождения как Смерть сама пришел,
Апостол Павел нам анализ произвел…
Так что я снова буду в твоем лоне
Изучать Любовь в безумном стоне,
Ты слышишь с неба гром, за ним вода
С тобой нас смоет просто без следа…
Вот ты была, – и нет уже тебя,
Не надо говорить, что жизнь – борьба,
Жизнь – исчезновенье наших тел,
Мы таем вмиг, переходя земной предел…
Сначала я в тебе, а ты во мне,
Потом мы вместе разлагаемся во тьме,
Вот здесь и будут после кости-черепа,
Да, Смерть как Жизнь нелепа и смешна…
Но лишь для тех, кто, вырвав болью стон, —
Не замечает, как лукавит небосклон, —
Ведь небосклон внутри себя гонящий пар
Из наших тел рождает сказочный пожар…
Чтоб мы прошли через него в другую тьму,
Как я сквозь твое лоно пал в Судьбу,
Любой наш след, пусть капля или вздох
Изобличает связь меж нежных ног…
Но главное, что есть какой-то Бог,
Который нам с собою справиться помог, —
Так Цикенбаум как Адам вел в роще речь,
Пытаясь грех в познание облечь…
Но снова загоралось в небе солнце
И он опять тонул в ее колодце,
Окружая страсть шептанием стихов,
В лоне ощущая мир грехов…

Цикенбаум, я и Амулетов

Цикенбаум, я и Амулетов
Созерцаем вместе яркую луну,
Дева сладостно раздета,
Ночью с берега бросается в Оку…
А за нею стая сладострастных,
Быстро захмелевших с водки дев,
Зовут отчаянно в чарующее счастье,
Легко нас окружив и вмиг раздев…
И мы падаем опутанные ими,
И волнующей бегущей вдаль Окой,
Амулетов закричал, – Лишь только имя,
Только имя назови и я с тобой…
И затихнул бедный с нежной девой,
Цикенбаум вновь магически сопит,
А я молчу, попав в волшебный невод
Девы сохранившей яркий стыд…
Моя красавица, зардевшись, тихо плачет
И даже непонятно отчего
Вдруг меня схватила на удачу,
Со мной сливаясь в бешеный рывок…
И вся внезапно тут же онемела,
В мгновение заполненная мной,
Из волн взлетало к звездам ее тело,
Обожествляя Вечность глубиной…

Амулетов плавал среди дев морских

Амулетов плавал среди дев морских,
Он от жары давился часто водкой,
Но его очистил вмиг прилив
И он с девой сладкой закачался в лодке…
Ночная буря подхватила их порыв,
От берегов в безумный мир срывая,
Волною страстною влюбленных окатив,
Несла их в тьму, от вожделения стеная…
Будто у девы с уст забрав ее мотив,
Она волнами обнимала воздух в небе,
И Амулетов бедный, чуя в море взрыв,
Искал спасения, укрывшись в нежной деве…
И словно мать, защитница, богиня,
Лоном трепетным вдруг бурю усмирив,
Дарила Амулетову святыни,
Глубины, где рождался новый взрыв…

Цикенбаум загулял внутри пещер

Цикенбаум загулял внутри пещер,
Он с девой страстной изучал век неолита,
В нее раскрыв чарующую дверь,
Где зарождалась на останках древних битва…
Так на костях чужих и черепках
Любовь безумная сто раз перевернулась,
Все экспонаты превратила быстро в прах
С профессором бушующая юность…
Цикенбаум горестно вздохнул,
Но тут же улыбнулся очень сладко,
За такой ошеломляющий загул
Ни черепков, ни черепов уже не жалко…

Втроем – к таинственным местам

Цикенбаум дев берет легко,
Амулетов дышит глубоко,
Мы втроем напившись жутко в хлам,
Дев ведем к таинственным местам…
У Оки прекрасная душа,
У нежных дев волшебное тепло,
Под шашлычок и водка хороша,
Нас с девами куда-то понесло…
Сначала в реку к ласковым волнам,
Потом к другим уснувшим берегам,
Плыву я с девой, чуя яркое нутро,
Вдали кричит отчаянный Арнольд…
И странно, то ли тонет с девой он,
То ль просто видит с ней чудесный сон…
И Амулетов где-то воет точно волк,
Вот так мы и срываем с ночи шелк…
А утром ощущения Любви
Растаяли как плеск речной волны,
И Цикенбаум, Амулетов, даже я
От дев отправились неведомо куда…
Как странно, этот мир собой велик,
У каждой девы свой безумный лик,

Еще от автора Игорь Павлович Соколов
Стихи о сверхвлюбленном Мухе

Цикл стихотворений о Мухе, Мухотренькине, представляет собой любовный эпос – юмористическо-эротическое фэнтэзи, где главный герой своими фантастическими сверхвозможностями превосходит образ Дон-Жуана и летит по жизни, как муха, на все вкусное и сладкое, что есть в любви, поражая своей любовной силою всех дев.


Эротика

В книгу писателя и поэта Игоря Соколова вошли лучшие эротические стихи и просто стихи о любви. Роман Игоря Соколова «Двоеженец» был издан в США в 2010 году.


Любовь в эпоху инопланетян

В сборник «Любовь в эпоху инопланетян» вошли эротическо-философские рассказы о любви с элементами абсурда и черного юмора.


Между женой и секретаршей. Круг 2-й

История любви женатого начальника и секретарши превратилась не просто в стихотворный цикл, а в целую поэму, в которой реальность так сильно переплелась с вымыслом и абсурдом земного существования, что стала своего рода философской притчей об испытании человека Богом, но это осмысление будет передано гораздо позднее и в более грустной части, где любовь начальника и секретарши заканчивается реальным разрывом.


Человек из грязи, нежности и света

Роман «Человек из грязи, нежности и света» представляет собой одновременно искрометную пародию на низкопробное чтиво, и эротическую трагикомедию, в которой хаос жанров – фэнтези, сатиры, триллера и детектива – соседствует с одним единственным желанием – вывернуть наизнанку все человеческие чувства и пороки, чтобы хорошенько разглядеть в человеке и зверя, и Бога, всегда поклоняющегося только одному Эросу – Богу Любви..


Письма будущего призрака

Сборник стихов «Письма будущего призрака» представляет собой мистическое и философское осмысление жизни, тайны всего мироздания и Бога. Мысли о любви и о бессмертии образуют постоянную взаимосвязь, помогая автору приблизиться к самым сокровенным тайнам нашего мироздания и творения. Одновременно с этим автор отождествляет себя с уже несуществующим человеком, глядящим назад на прожитую жизнь и поэтому более глубоко и остро вглядывающимся в Вечную Тайну.


Рекомендуем почитать
Прекрасны лица спящих

Владимир Курносенко - прежде челябинский, а ныне псковский житель. Его роман «Евпатий» номинирован на премию «Русский Букер» (1997), а повесть «Прекрасны лица спящих» вошла в шорт-лист премии имени Ивана Петровича Белкина (2004). «Сперва как врач-хирург, затем - как литератор, он понял очень простую, но многим и многим людям недоступную истину: прежде чем сделать операцию больному, надо самому почувствовать боль человеческую. А задача врача и вместе с нимлитератора - помочь убавить боль и уменьшить страдания человека» (Виктор Астафьев)


Свете тихий

В книгу «Жена монаха» вошли повести и рассказы писателя, созданные в недавнее время. В повести «Свете тихий», «рисуя четыре судьбы, четыре характера, четыре опыта приобщения к вере, Курносенко смог рассказать о том, что такое глубинная Россия. С ее тоскливым прошлым, с ее "перестроечными " надеждами (и тогда же набирающим силу "новым " хамством), с ее туманным будущим. Никакой слащавости и наставительности нет и в помине. Растерянность, боль, надежда, дураковатый (но такой понятный) интеллигентско-неофитский энтузиазм, обездоленность деревенских старух, в воздухе развеянное безволие.


Ого, индиго!

Ты точно знаешь, что не напрасно пришла в этот мир, а твои желания материализуются.Дина - совершенно неприспособленный к жизни человек. Да и человек ли? Хрупкая гусеничка индиго, забывшая, что родилась человеком. Она не может существовать рядом с ложью, а потому не прощает мужу предательства и уходит от него в полную опасности самостоятельную жизнь. А там, за границей благополучия, ее поджидает жестокий враг детей индиго - старичок с глазами цвета льда, приспособивший планету только для себя. Ему не нужны те, кто хочет вернуть на Землю любовь, искренность и доброту.


Менделеев-рок

Город Нефтехимик, в котором происходит действие повести молодого автора Андрея Кузечкина, – собирательный образ всех российских провинциальных городков. После череды трагических событий главный герой – солист рок-группы Роман Менделеев проявляет гражданскую позицию и получает возможность сохранить себя для лучшей жизни.Книга входит в молодежную серию номинантов литературной премии «Дебют».


Русачки

Французский юноша — и русская девушка…Своеобразная «баллада о любви», осененная тьмой и болью Второй мировой…Два менталитета. Две судьбы.Две жизни, на короткий, слепящий миг слившиеся в одну.Об этом не хочется помнить.ЭТО невозможно забыть!..


Лягушка под зонтом

Ольга - молодая и внешне преуспевающая женщина. Но никто не подозревает, что она страдает от одиночества и тоски, преследующих ее в огромной, равнодушной столице, и мечтает очутиться в Арктике, которую вспоминает с тоской и ностальгией.Однако сначала ей необходимо найти старинную реликвию одного из северных племен - бесценный тотем атабасков, выточенный из мамонтовой кости. Но где искать пропавшую много лет назад святыню?Поиски тотема приводят Ольгу к Никите Дроздову. Никита буквально с первого взгляда в нее влюбляется.