Метафизика профессора Цикенбаума - [2]

Шрифт
Интервал

Они хотят, они его желают,
Диплом, отметки – темень, пустота,
Зато, какая истина святая, —
В душе царит их юность, красота…
И улетают к Вечности сомненья
О том, что все когда-нибудь пройдет,
Достаточно лишь нежного мгновенья,
Чтоб на века продлить несчастный род…

Сладостная ось профессора

Цикенбаумом студенточка объята
Нежность кружит сладостную ось,
Глупышка, до чего же свята,
За пятерку сразу ноги врозь…
Надо ж быть такой безумно щедрой
И краснеть, теряя от волненья стыд,
Вот они, таинственные недра,
Мгновенно жизнь другую зародит…
Тело мечется как зверь в огромной клетке,
До чего ж легко сбываются мечты,
Студентки вновь трясутся за отметки
И раскрывают свои чудные сады…
А Цикенбаум всех ужасно дразнит,
Раскалив их юные тела,
Каждый раз себе устраивает праздник,
Здравствуй сессия, безумия пора!…

Уход от бренности через любовь

Мы с Цикенбаумом вкушали свет печали
С компанией девчонок у Оки,
Нам девочки вслух Библию читали,
А мы в потемках свечи разожгли…
Шепча свою прекрасную молитву,
Сливаясь мысленно с течением реки,
Мы грешных мыслей голос отсекли как бритвой
И были с ангелами душами близки…
Но девы пили водку вместе с нами
И разгорался ярче наш костер,
И вскоре мы в них сладостно пропали,
И лишь о бренности шептал вокруг простор…

Страстное молчание профессора

В молчанье Цикенбаум нежит деву,
Страсть обладания ему всегда по силам,
Огнем пылает сладостное тело,
Салют послав ночным светилам…
Какая блажь растаяла в мозгу,
Девчонка—фея будто из тумана
В зачетке просит написать строку,
О, вот он, грех рожденный из обмана…
Профессор отошел, одел очки
И странно вздрогнув, неожиданно заплакал,
Вслепую пишет, ведь от слез блестят зрачки,
Любая тварь любовью покупает благо…
А если зародится вдруг дитя,
Что будет делать эта сладостная дева,
Неужто бросит его где-нибудь шутя,
И будет снова продавать живое тело…

В полях с Цикебаумом

Мы с Цикебаумом опять ушли в поля,
Кружился вечер страстною метелью,
Взметаясь пылко снегом и пыля,
Зима ласкала нас безумной трелью…
Мы пили водку, рассуждая о Земле,
Как о колыбели всех народов,
И как о вечной старости – зиме,
Но затаенно дожидающейся родов…
Придет весна, и девы расцветут,
Мы у Оки все соберемся снова,
Но лишь в жене законной вновь найдя приют,
Профессор будет ее негой очарован…
Арнольд Давыдович мечтательно вздохнул,
Он всю бы жизнь любил своих студенток,
Со мною летя в божественный разгул
За тьму сияющих в зачетках их отметок…
Но есть жена, есть долг и просто честь, —
Цикенбаум по колено весь в снегу
Рассуждал о том, какие бабы есть,
Лишь коснутся, сразу в плен возьмут…
И попробуй только в сторону взгляни,
Сразу все хозяйство оторвут, —
Нам город рисовал во тьме огни,
Но мы в полях оценивали блуд…

В окруженье хоровода юных дев

На травку Цикенбаум скинул скатерть,
Бутылку водки, запеченного цыпленка,
С нами выпил и упал в объятья
Прекрасной захмелевшей чуть девчонки…
Я окруженный хороводом юных дев,
По холму спустился вниз к Оке
И обладал телами нежными в реке,
Пока профессор спал с девчонкой, захмелев…
Всю ночь из волн летели сладостные стоны,
Профессор вниз глядел на нас с тоской,
С женою тягой чудной изможденной,
Он молча прятался в таинственный покой…
Теперь уже в любые наши встречи
От студенток берегла его жена,
Так от безумства страсти часто лечит
Дружная и крепкая семья…

Цикенбаум в руинах

Цикенбаум со студентками в руинах
С утра до вечера зарылся весь в жару,
Изучает замочек старинный,
А ночью устремляется к костру…
И с профессором дрожат девчонки вместе,
Слушая о призраках рассказ,
Арнольд Давыдыч словно тайный вестник
Одними страхами вгоняет их в экстаз…
Нет, они не позабудут ночи эти,
Как осмелели вдруг с профессором в кустах,
За плотной тьмой пяти невидимых столетий
И предки, страшась Смерти, грелись в снах…

С Цикенбаумом в деревеньке

Мы с Цикенбаумом исчезли в деревеньке,
Заблудились спьяну и впотьмах,
И какой-то сумасшедший Мухотренькин
Вместе с девами развел для нас очаг…
Затрещали в печке славные поленья,
Девы, млея от восторга, все в слезах,
Поймало нас с профессором мгновенье,
Остановилось время на часах…
Цикенбаум с нежной девой, я с другою
Зарываемся в бескрайний сеновал,
Тело девы сладостной дугою
И страстей взлетает мощный вал…
Ну, а утром сумасшедший Мухотренькин
Нам с профессором вдруг тихо говорит:
Оставайтесь в нашей деревеньке,
А то один я, – глазки лезут из орбит…
Как насядут кровожадно эти девы,
Как создадут хмельной блаженный рай,
Что мне уже не вправо и не влево,
А ложись и всюду помирай…
Мы с Цикенбаумом задумчиво вздохнули
И почесав затылки, в рай опять вошли,
Нас девы прожигали точно пули,
А мы как птицы отлетали от земли…
С тех пор за сотни верст ту деревеньку
Мы с Цикенбаумом обходим стороной,
И как там наш приятель Мухотренькин,
Опять опутан весь безумною весной?!…

Великий стыд

Цикенбаум деву сцапал
За сиренью во леске,
Из калитки вышла баба,
Правда, где-то вдалеке…
Баба вышла за ворота
И в лесок скорей пошла,
Пела сладостно природа,
Как и девичья душа…
И профессор за мгновенье
С девою сошел с ума,
Баба ищет наслажденья
И кругом цветет весна…
Цикенбаум с девой стонет,
Ощущая в чувствах жар,
И к сирени бабу клонит
Солнца раскаленный шар…
И в безумных ощущеньях
У профессора глаза
Тонут в мраке вдохновенья,

Еще от автора Игорь Павлович Соколов
Стихи о сверхвлюбленном Мухе

Цикл стихотворений о Мухе, Мухотренькине, представляет собой любовный эпос – юмористическо-эротическое фэнтэзи, где главный герой своими фантастическими сверхвозможностями превосходит образ Дон-Жуана и летит по жизни, как муха, на все вкусное и сладкое, что есть в любви, поражая своей любовной силою всех дев.


Эротика

В книгу писателя и поэта Игоря Соколова вошли лучшие эротические стихи и просто стихи о любви. Роман Игоря Соколова «Двоеженец» был издан в США в 2010 году.


Любовь в эпоху инопланетян

В сборник «Любовь в эпоху инопланетян» вошли эротическо-философские рассказы о любви с элементами абсурда и черного юмора.


Между женой и секретаршей. Круг 2-й

История любви женатого начальника и секретарши превратилась не просто в стихотворный цикл, а в целую поэму, в которой реальность так сильно переплелась с вымыслом и абсурдом земного существования, что стала своего рода философской притчей об испытании человека Богом, но это осмысление будет передано гораздо позднее и в более грустной части, где любовь начальника и секретарши заканчивается реальным разрывом.


Человек из грязи, нежности и света

Роман «Человек из грязи, нежности и света» представляет собой одновременно искрометную пародию на низкопробное чтиво, и эротическую трагикомедию, в которой хаос жанров – фэнтези, сатиры, триллера и детектива – соседствует с одним единственным желанием – вывернуть наизнанку все человеческие чувства и пороки, чтобы хорошенько разглядеть в человеке и зверя, и Бога, всегда поклоняющегося только одному Эросу – Богу Любви..


Письма будущего призрака

Сборник стихов «Письма будущего призрака» представляет собой мистическое и философское осмысление жизни, тайны всего мироздания и Бога. Мысли о любви и о бессмертии образуют постоянную взаимосвязь, помогая автору приблизиться к самым сокровенным тайнам нашего мироздания и творения. Одновременно с этим автор отождествляет себя с уже несуществующим человеком, глядящим назад на прожитую жизнь и поэтому более глубоко и остро вглядывающимся в Вечную Тайну.


Рекомендуем почитать
Прекрасны лица спящих

Владимир Курносенко - прежде челябинский, а ныне псковский житель. Его роман «Евпатий» номинирован на премию «Русский Букер» (1997), а повесть «Прекрасны лица спящих» вошла в шорт-лист премии имени Ивана Петровича Белкина (2004). «Сперва как врач-хирург, затем - как литератор, он понял очень простую, но многим и многим людям недоступную истину: прежде чем сделать операцию больному, надо самому почувствовать боль человеческую. А задача врача и вместе с нимлитератора - помочь убавить боль и уменьшить страдания человека» (Виктор Астафьев)


Свете тихий

В книгу «Жена монаха» вошли повести и рассказы писателя, созданные в недавнее время. В повести «Свете тихий», «рисуя четыре судьбы, четыре характера, четыре опыта приобщения к вере, Курносенко смог рассказать о том, что такое глубинная Россия. С ее тоскливым прошлым, с ее "перестроечными " надеждами (и тогда же набирающим силу "новым " хамством), с ее туманным будущим. Никакой слащавости и наставительности нет и в помине. Растерянность, боль, надежда, дураковатый (но такой понятный) интеллигентско-неофитский энтузиазм, обездоленность деревенских старух, в воздухе развеянное безволие.


Ого, индиго!

Ты точно знаешь, что не напрасно пришла в этот мир, а твои желания материализуются.Дина - совершенно неприспособленный к жизни человек. Да и человек ли? Хрупкая гусеничка индиго, забывшая, что родилась человеком. Она не может существовать рядом с ложью, а потому не прощает мужу предательства и уходит от него в полную опасности самостоятельную жизнь. А там, за границей благополучия, ее поджидает жестокий враг детей индиго - старичок с глазами цвета льда, приспособивший планету только для себя. Ему не нужны те, кто хочет вернуть на Землю любовь, искренность и доброту.


Менделеев-рок

Город Нефтехимик, в котором происходит действие повести молодого автора Андрея Кузечкина, – собирательный образ всех российских провинциальных городков. После череды трагических событий главный герой – солист рок-группы Роман Менделеев проявляет гражданскую позицию и получает возможность сохранить себя для лучшей жизни.Книга входит в молодежную серию номинантов литературной премии «Дебют».


Русачки

Французский юноша — и русская девушка…Своеобразная «баллада о любви», осененная тьмой и болью Второй мировой…Два менталитета. Две судьбы.Две жизни, на короткий, слепящий миг слившиеся в одну.Об этом не хочется помнить.ЭТО невозможно забыть!..


Лягушка под зонтом

Ольга - молодая и внешне преуспевающая женщина. Но никто не подозревает, что она страдает от одиночества и тоски, преследующих ее в огромной, равнодушной столице, и мечтает очутиться в Арктике, которую вспоминает с тоской и ностальгией.Однако сначала ей необходимо найти старинную реликвию одного из северных племен - бесценный тотем атабасков, выточенный из мамонтовой кости. Но где искать пропавшую много лет назад святыню?Поиски тотема приводят Ольгу к Никите Дроздову. Никита буквально с первого взгляда в нее влюбляется.