Место под облаком - [21]
Сбросил рюкзак. Опершись ладонями о поясницу, прогнулся, расправил плечи.
— И где девка красная, эх да и с ведрами расписными на гой-еси коромыслице узорчатом, да, шеф? Не будет девки, Василий Павлович, у вас в институте они педагогику изучают, чтобы потом в бутике тройным французским одеколоном торговать единолично. А то бы сейчас наклонился и — ах! — ее поцеловал. Девку-то красную, ядреную… Велики помоем?
— Ты уж совсем, — посмеялся Василий. — Пижон. Никакой поэтичности в тебе нет.
Они поставили велосипеды у плетня.
— Пойду за ведром к единоличнику, — сказал Виктор. — Общественного нету.
Он подошел к ближайшему дому, постучал осторожно в наличник.
— Есть кто-нибудь живой? Але!
На крыльцо вышла босая девушка в желтой блузке. Блузка, короткая черная юбка, все ей было мало, тесно, словно позапрошлогодняя одежда была на ней. Глазастая, загорелая. «Какая красивая!» — решил Василий и непроизвольно шагнул навстречу.
— Здравствуйте, — приветливо сказал появившийся на крыльце мужчина в выцветшей гимнастерке. — С чем к нам? Откуда сами?
«Сейчас скажет: куда путь держите?»
— Куда путь держите?
— Добрый день, мы вот тут проездом, на велосипедах, на водохранилище. На Рыбинское едем, путешествуем. Но у нас там и работа, — оглянувшись на Виктора, добавил поспешно. — Нет ли у вас, я хотел спросить, ведра какого-нибудь плохого, нам велосипеды бы помыть, утром была гроза, а ехали по глинистой дороге, все заляпалось. Мы из Твери, своим ходом, так сказать.
— Туристы, — кивнул мужчина. — Ведро найдется, зачем нет. Только около колодца близко не надо.
— Что вы, что вы, мы же понимаем, — сказал Василий, глядя на подбоченившуюся девушку.
— Здрасьте, — сказала она, спрыгнув ступенькой ниже.
— Принеси ведро, Ксения, — сказал мужчина. — И другое, из под рукомойника. Там в углу портки драные, захвати тоже.
«Ксения… — подумал Василий. — Надо же. И коса русая. Просто невероятно какая красивая».
— Вам, должно быть, и ночевать негде? — спросил мужчина. Он был в галифе и тоже босой. — Вы проездом или ночевать будете? Тогда можно и баньку сварганить.
Василий замялся.
— Хотели бы заночевать, — бодро сказал Виктор. — А банька, так это мечта!
— Ежели с ночевкой, — кивнул мужчина, — то можно у нас. Хоть в доме, хоть в сарае, места хватит, у нас просторно, мы тут вдвоем с дочкой. В сарае вона сено, сейчас хорошо, ночи пока теплые.
— Спасибо большое, — несколько нелепо поклонился Василий. — Вы очень добры. Конечно, в сарае, если можно, что вас стеснять? На сене лучше, свежий воздух, на воле, так сказать.
— А чего стеснительного, надо же людям переночевать. Так вы, стало быть, на Рыбинское. И по какому делу, если не секрет? Научному или на предмет рыбалки?
— По делу, — более уверенно почувствовал себя Василий. — Какой же секрет? Я ихтиолог, изучаю жизнь рыб, а вот мой помощник, лаборант и сотрудник Виктор. Мы направляемся в заповедник, там я работал в прошлом году. Знаете Дарвинский заповедник? Там еще село такое есть…
— Знаю, как же. Борок называется. Научная станция.
— Да-да, — приятно поразился Василий. — Именно. Я ихтиолог, исследую болезни рыб. А на водохранилище многие породы больны.
— Ага, — перебил мужчина, — слышал, слышал. Вся плотва, говорят, пузатая. У нее глисты, слышь, какие-то завелись. Вроде чайки виноваты?
— Вот именно, вы, оказывается, в курсе, — немножко засуетился от радостного волнения Василий, желая рассказать про рыбьи болезни.
— А сами, стало быть, из Твери?
— Из Твери, из института. А как деревня ваша называется? — осмотрелся Василий.
— Деревня маленькая, называется Малая Горка. До войны большая была, дворов двести. А теперь вот шестнадцать домов, да и то почитай половина заколочены. Но у нас тут замечательные охотничьи угодья. Много охотников по сезонам, да и так бывает. Иной раз большие начальники приезжают, они любят, если совсем глухие места. Мы с Ксенией их принимаем.
— Нате! — вышла на крыльцо девушка. — Вот ведро. И портки, чтобы на тряпки. А вы из Москвы? Или нет?
— Нет, — сожалея, что не из Москвы, сказал Василий. — Ты привыкла, что гости у вас все из Москвы? И часто сюда кто приезжает к вам?
— Да завсегда! Хоть зимой, хоть когда. Позавчера только трое дядек уехали. Такие интересные, просили баню всегда, я им каждый день топила и ихних птиц всяких жарила. Обещали осенью приехать на несколько дней. Много кто приезжает.
— Тверь! — втерся Виктор. — Из Тверской академии.
— Ай, из Твери вашей тоже бывают богатенькие. Они меня любят, подарки всякие привозят.
— Один хотел дочушку-то увезти с собой в Тверь, — засмеялся мужчина. — Только мне она тут сильно нужна, не отпустил пока. Но тот обещал все равно украсть мою красавицу.
— Ой, вообще! — засмеялась Ксения. — А я была в Москве. У меня подружка есть из Твери. А в Москве ниче так, — она сжала кулачек и оттопырила большой палец, который был очень длинный, тоненький и с грязным ноготком.
— Вот так! Еще хочу.
— Ничего, — вздохнул Василий. — У вас тут тоже очень хорошо, нам с Виктором Петровичем очень нравится.
— Да ниче так, обыкновенно, — спрыгнула по ступенькам Ксения. — Я вам помогу. Вас как зовут? Меня Ксения. А это Леша, мой папа. Ну, пошли уже?
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».