Месть зэка - [52]

Совсем недавно убежал известный рецидивист Иванов, приговоренный к расстрелу за несколько мокрых дел. Он передал ксиву дружкам на воле, и, когда его везли в суд для объявления приговора, позади милицейского «газика» появилась черная «Волга». «На светофоре» дружки умудрились проколоть газику колесо и, когда водитель подогнал машину к тротуару, напасть на него и ворваться внутрь.

Так вот этот самый Иванов, так блистательно разыгравший побег, был поймам ровно через две недели пьяным вдрызг в платном туалете, куда зашел по чистой случайности один из офицеров тюрьмы. Причем грозный уголовник не оказал никакого сопротивления, он как раз не был забит и благополучно дожил до расстрела. Таких случаев знал Виктор много, потому что воля с отвычки дурит как неразбавленный спирт.

В дверь без стука вошла одна из сестер-близняшек. Не здороваясь, убрала постель, потом вышла на мгновенье и вернулась с подносом, на котором стояла чашка с молоком и блюдце с толсто нарезанной колбасой.

— Будешь? — спросила она, кивая на бутылку.

Виктор подошел к столу, сел, как был в трусах и майке. Его военный костюм успел куда-то исчезнуть, но ничего взамен не было видно.

— Так пустая же бутылка, — сказал он, меряя взглядом девушку. Она выглядела очень соблазнительно: белокурая, ладная, с большими зелеными глазами.

— Сейчас принесу, — сказала она и исчезла, прежде чем Виктор сумел заверить ее, что с утра не пьет. Впрочем, после страшного нервного напряжения выпить было в охотку.

Вернулась она вместе с сестрой, причем различить их можно было по цвету волос, поставила на стол целую бутылку с вином и приказала Виктору: «Разливай, красавчик!».

Виктор благоразумно ни о чем не расспрашивал. Чудно ему казалось после стольких лет, проведенных в бараке, среди толпы стриженых бедолаг, так вот спокойно расположиться между двумя очаровательными юными существами, каждая из которых была зеркальным отображением другой. Виктор истово разлил вино, себе полный стакан, девушкам поменьше, залпом выпил и стал наворачивать бутерброд с колбасой. Очень ему хотелось узнать, куда девался Шакура и, вообще, как жить дальше. Еще до смерти хотелось заявиться или хотя бы позвонить Ольге, но это желание при данных обстоятельствах было просто верхом идиотизма.

— Девочки, вы сами-то себя различаете? — спросил он после второго стакана, — просто не зная, о чем говорить с ними.

Сестренки приняли его вопрос как должное, засмеялись, заговорили вместе, строя Виктору глазки.

— Только по платью, — сказала Вера, более светлая из двоих.

— А если платья нет, — спросил Виктор, переводя взгляд с одной на другую. Обе были в легких майках и джинсиках, которые не скрывали их юные формы.

— Нет проблем, — сказала Вера, и вдруг, прямо за столом, скинула майку.

Виктор не мог оторвать от нее взгляда, она, заметив это, поднялась, подошла к нему, обняла сзади, прижав к грудям его бритый затылок.

— А ты чего сидишь? — оросила она сестре, — развлекай гостя.

Та встала, открыла дверь в соседнюю комнату, исчезла за ней и вернулась с магнитофоном. Под легкую музыку девчонки закружились в танце, улыбаясь слегка ошеломленному Виктору, который, чтобы скрыть смущение, снова налил себе полный стакан вина. Потом одна из сестер куда-то исчезла, а вторая запрыгнула к нему на колени и, обхватив голыми руками плечи, крепко прижала к себе.

Потом она ушла, а Виктор снова заснул и спал до прихода Шакуры. Разбудил его брошенный на кровать узел с одеждой. Шакура стоял над ним, насмешливо улыбаясь. Он был одет в новый серый костюм и черную рубашку, из карманчика торчал белоснежный платок, только новый «аэродром» еще больших размеров, чем все виденные Виктором, скрадывал впечатление от его нового облика.

— Все спишь, — покачал он головой, — я тебе зачем девочек оставил, чтобы они тебя развлекали, а ты спишь.

Виктор не стал его разубеждать. Он встал, развязал узел и быстро облачился в принесенную одежду. В отличие от Шакуры, на нем оказались джинсы, легкая белая куртка и кожаная фуражка с коротким козырьком, которую он отложил на кровать.

Шакура довольно посмотрел на него, тоже, видимо, с трудом улавливая в новом облике привычного для себя человека, потом кивнул на фуражку:

— Надень и даже спи в ней. Пока волосы не отрастут.

Виктор послушно надел фуражку. Шакура отошел к столу, налил себе полный стакан вина, залпом выпил.

— Эй! — крикнул он и хлопнул в ладоши.

Вбежала одна из сестер. Виктор еще не научился их различать и вопросительно посмотрел на Шакуру.

— Вина еще принеси! — скомандовал Шакура. — Сами пока вон там посидите, нам поговорить надо.

— Пока первый шум стихнет, можешь здесь отсидеться, сказал Шакура. — Хата незасвеченная, марухи клевые, жируй от пуза, как русские говорят. Из дома дне недели не выходи. Это мою голову шапка совсем прикрывает, твой затылок увидит каждый. У тебя есть друзья, чтобы на первый случай деньги дали?

— Нет. — не думая, сказал Виктор. — Бывшие друзья все простые инженеры, откуда у них деньги. К родным обращаться не хочу. Подставлять их, что беглого принимали?!

— Как же ты жить думаешь? — спросил Шакура. — На работу тебя даже мойщиком не возьмут. У меня деньги дома зарыты, туда даже весточку дать не могу, по моему расстрельному делу всю семью сразу прихватят. Значит, остается нам сделать дело, но ведь ты на него не пойдешь, да и не сможешь, не такой человек. Выходит, нужно мне напарников искать, но могу и напороться на легавого. Вот так — надо нам сидеть и ждать, пока волосы не отрастут. Впрочем, кое-кто придет, может, что-нибудь сделаем.