Мертвые всадники - [15]

Прошло несколько часов, в комнату вошла новая толпа полуголых людей, и все бывшие в кочегарке пошли в баню. Кадырбай, вымывшись, отправился в туземную часть города и заснул, как убитый.

Утром, еще муллы не призывали к намазу, толстый хозяин разбудил Кадырбая и послал его на работу. Сегодня он пошел в кочегарку с другой стороны завода. Из темной дыры, высоко над землей, спускалась деревянная дорожка, и по ней выкатывались спрессованные, твердые, как камень, кипы хлопка. Они ехали, катились, нагромождались, и в темноте на дворе, беззвучно по толстой пыли, двигались люди, взваливали кипы на тележки и увозили.

Из темноты сверху раздался окрик: „берегись!" И снова целая вереница кип раскатилась далеко по двору.

Какой-то узбек позвал Кадырбая. В линтерном отделении (ватного производства) заболели двое рабочих, и их надо было заменить. Кадырбай со страхом оглянулся на кочегарку и пошел за провожатым вверх по широкой чугунной лестнице. В большой комнате вертелись огромные колеса, и бежали ремни.

— Смотри, — сказал провожатый, — если халат попадет на ремень, так тебя убьет об стену.

Кадырбай робко обходил жужжавшие приводы. В этом помещении рядами стояли саженные решета; из трубы под потолком на них сыпались семена хлопка. Решета дрожали, как будто их тряс кто-то рукой, и груда семян просыпалась вниз в трубу, а весь сор оставался на решете. Душная хлопковая пыль плавала в воздухе, и все, кто тут был, работали с завязанным ртом.

Из следующего помещения запахло вкусным жареным маслом. Пыли тут не было вовсе. В большой ящик с потолка дождем сыпалось бурое поджаренное семя, бывшее раньше зеленым с серебристым пухом. Из дыры в потолке спустилась черная махина прямо на семена. Из всех дыр ящика в желоба хлынуло черное масло, и пресс снова исчез наверху. Узбеки вытащили желтые доски жмыха, твердые, как камень, и Кадырбай улыбнулся, как будто увидел бухарского земляка. В Бухаре для своего барана он покупал такой хлопковый жмых.

В следующем отделении круглые линтерные пилы вертелись на толстых осях и продирали волну хлопка, которая сыпалась на них, а потом мягкий короткий пух плавно бежал широким пушистым пластом на большой барабан. Это была очень легкая работа. Вату надо было снимать с барабана, и Кадырбай работал, пока ему не дали в руки медяшку и не повели во двор, где вдоль стены толпились рабочие.

Глядя на них, Кадырбай сразу понял, кто где работает. Кочегары были черные, как земля, с красными глазами, а прессовальщики кип сплошь были облеплены белым пухом. От стоявших в конце очереди пахло жареным маслом, и по всей одежде у них были темные пятна.

Кадырбай стал двигаться за ними.

Из маленького окна денег дали больше, чем ожидал Кадырбай, и никого не надо было просить или торговаться. Кадырбай с радостью пошел домой, но у ворот его ждал толстый бухарец, который взял все до копейки за приискание работы.

Валом валили рабочие из ворот. Среди них попадались бухарцы, и Кадырбай увидел, что все товарищи из Бухары были должниками толстяка. Все они не знали русских и боялись их, а толстяк всем нашел работу тут на заводе. Они радостно спешили домой, но, завидев своего нового хозяина, делались унылыми, и теперь, когда он у одного отбирал все, у другого половину и, со смехом похлопывая по плечу, увязывал деньги в пояс,  это было ничем не лучше поборов бухарского закятчи. Кадырбай, низко опустив голову, побрел  домой.

5

Пленник корана

У Кадырбая были гости.

На дворе, как из ведра, лил холодный, осенний дождь, и в маленькой темной комнате было холодно. На глиняном полу вдоль стены сидели, поджав ноги, три бухарца, и хотя от коптилки на стене шел такой слабый свет, что собеседники еле  видели друг друга, разговор был очень оживленный, так как говорили о родине. Все знали бедность Кадырбая, и потому гости принесли с собой в платке лепешки и леденцы, которые разложили тут же на полу, а Кадырбай принес от чайханщика чайник и две пиалы (плошки). Жена Кадырбая, закрытая чимбеттом, слушала гостей, а рядом с ней сидел бледный Селим с ввалившимися глазами. Один из гостей, мрачный кочегар Юсуп, был бледен, как Кадырбай. У него также дома сидела семья и ждала, когда он принесет лепешек. Юсуп долго молчал и наконец заговорил:

—    Из Бухары худые вести, о Кадырбай. Амлекдар ловит всех родственников неплательщиков и беглецов. Нас три брата убежало из Бухары, но из моего отца амлекдар сделал „красную розу“. О, бой, бой! — Кочегар замолчал; все неподвижно сидели, и перед глазами их появилась базарная площадь Куч-Сая, на высокой виселице висел повешенный, с перерезанным горлом, а из его шеи струями била кровь.

—    Красная роза... — прошептал Селим, и, широко открыв глаза, уставился на коптилку.

—    Плохо, — сказал второй гость. — Ты, может быть, не знаешь, Кадырбай, но твоего дядю амлекдар заковал в каменные колодки, от которых ты убежал, и теперь он сидит в темном клоповнике.

Кадырбай посмотрел на жену. Она покачнулась, но не сказала ни слова. Гость тоскливо продолжал:

—    Скоро кончается работа на заводе, потому что идут дожди, и скоро завод будет делать только одно мыло. Масло и хлопок уже кончаются. Куда мы тогда пойдем? Толстый Ахмед звал меня к себе на работу. Он говорит, что у него недалеко от города есть родственник, у которого можно будет работать чарикером (батраком) за четвертую часть. Это очень мало, и если бы русские узнали, то они  посадили бы Ахмеда в тюрьму. Я работал бы и за четвертую часть, только Ахмед будет плохо платить.