Мертвые львы - [42]

Родерик Хо невольно кивнул.

– Так вот, принимая все это во внимание, я задалась вопросом: а что бы сделала я, будь у меня такие же умения и навыки и будь я, скажем так, любителем шастать по темным уголкам Сети? И решила, что тогда я написала бы программу, которая убедит всех сторонних наблюдателей, что я занимаюсь именно тем, что положено, в то время как на самом деле целыми днями делала бы то, что мне интересно.

Хо почувствовал, что по его пальцам течет какая-то жидкость, посмотрел на свою руку и обнаружил, что сминает в кулаке жестянку с недопитым «Ред буллом».

– А кроме того, я представила, что я, скажем так, натура увлекающаяся и что мне не придет в голову внести в программу незначительные отклонения от нормы. Такие, которые создавали бы впечатление, что за компьютером сидит человек, ты уж прости меня, Родди, а не робот. Вот это и означает понимать, что движет людьми. – Кэтрин откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях. – Ну как, я в чем-то не права?

– Да, – сказал он.

– Нет, я имею в виду, действительно ли я допустила какую-то ошибку в своих рассуждениях. А не то, что тебе очень хочется, чтобы я была не права.

Поразмыслив, Хо сказал:

– Ты просверлила в потолке дырочку и просунула оптическое волокно.

– Родди, я даже не знаю, что такое оптическое волокно.

От такого колоссального невежества Родерик Хо онемел.

Кэтрин встала и взяла свою чашку.

– Что ж, я рада, что мы с тобой побеседовали.

– А ты все расскажешь Лэму?

Или Псам, подумал Родди. Которым найдется что сказать шпиону, резвящемуся на просторах Конторской сети.

– Нет, конечно, – сказала она. – Ты же помнишь, Лэму вовсе не обязательно обо всем знать.

Он тупо кивнул.

– Так что я надеюсь, что ты будешь помогать нам в наших изысканиях. Не только мне, но и всем остальным.

– Но Лэм…

– Что – Лэм?

– Ничего.

– Так я и думала. – Кэтрин помедлила в дверях. – Да, и вот еще что. Если тебе вдруг в голову придет мысль усложнить мне жизнь с помощью каких-нибудь онлайновых фокусов, то я скормлю твое сердце голодным бродячим собакам. Ясно?

– Ага.

– Хорошего дня, Родди.

И она ушла.

А Родерик Хо, продолжая злиться и чувствовать, что его предали, проникся невольным благоговением.

Однажды темной зимней ночью, в прошлом году, Джексон Лэм договорился о встрече с Дианой Тавернер у канала неподалеку от Эйнджела; она согласилась на встречу лишь потому, что Лэм железной хваткой держал ее за горло. Леди Ди очень хотела оказаться на месте главы Риджентс-Парка, сейчас занимаемом Ингрид Тирни, но методы, которыми она для этого воспользовалась, привели к возникновению весьма нестабильной ситуации, чреватой большими неприятностями. Вмешательство Лэма мало чем помогло, но в мире шпионов, как и в мире политики, коммерции или спорта, из-за того, что дерьмо брызнуло фонтаном, совершенно ничего не изменилось: все руководство Риджентс-Парка осталось на своих постах, и Леди Ди продолжала таить обиду за то, что ее так и не допустили к рулю. А у Лэма все еще имелся компромат, из-за которого ее вполне могли распять дважды: сперва СМИ – пикселями на экране и краской на газетной бумаге, а потом Ингрид Тирни – гвоздями на деревянном кресте.

Именно поэтому Леди Ди не стала возражать, когда Лэм снова предложил ей встретиться для дружеской беседы «в обычном месте». Она опаздывала, но Лэма ничуть не встревожила такая попытка доказать свое главенство, потому что сам он опоздал еще больше. Подходя со стороны Эйнджела, он увидел, что она сидит на скамейке и смотрит на канал. На противоположном берегу виднелось несколько пришвартованных жилых барж: на одной стояли велосипеды; иллюминаторы другой были закрыты заглушками, а входная дверь перехвачена цепью, на которой висел замок. Наверное, Диана Тавернер гадала, не установил ли Лэм на какой-нибудь из них камеры видеонаблюдения, потому что Лэм и сам бы об этом задумался, будь он на ее месте. Но он, в общем-то, предполагал, что сама она ничего и нигде не устанавливала, во-первых, потому, что вряд ли хотела, чтобы об этой встрече стало известно, а во-вторых, главным образом потому, что у нее не было на это времени, ведь чуть раньше Лэм сидел на этой самой скамье, и он бы заметил.

Как у всякого агента, у него были излюбленные места. Как и всякий агент, он по большей части их избегал, приходил туда нерегулярно или просто не приближался, если вокруг было слишком многолюдно или чересчур малолюдно. Но как и всякому агенту, ему нужно было место, где можно погрузиться в размышления, такое, где никто не ожидает его застать. Этот отрезок канала был идеален по всем параметрам. К нему выходили задворки высоких домов; тут обычно сновали велосипедисты и бегуны; в обед сюда прибегали работники близлежащих контор и магазинов, съесть сэндвич на природе. Иногда мимо проплывали лодки, направляясь в длинный туннель под Ислингтоном, где не было тропинки вдоль берега. Место так явно предназначалось для того, чтобы здесь сидел шпион и думал свои шпионские думы, что никому, кто хоть что-то знал о шпионах, никогда не пришло бы в голову, что какой-то шпион сдуру сюда заявится.

Именно отсюда Лэм и позвонил Леди Ди, пригласил ее на встречу, а потом сидел в угасающем свете дня, будто клерк, которого только что уволили с работы, возможно, за нарушение санитарно-гигиенических норм. Он одну за другой выкурил семь сигарет, размышляя над отчетом Ширли Дандер о поездке в Котсуолдс, и едва поднес зажигалку к восьмой, как его с головы до ног сотряс приступ кашля, точно так же, как русского. Пришлось швырнуть недокуренную сигарету в канал и сосредоточиться на том, чтобы собрать тело воедино; к тому времени, как приступ миновал, Лэм чувствовал, будто пробежал целую милю. В глазах помутилось, все тело покрыл холодный липкий пот. С этим надо что-то делать, подумал Лэм, прежде чем подняться со скамейки и дать возможность Диане прийти первой.