Мэри Вентура и «Девятое королевство» - [118]

Мы затаили дыхание и в душе молились, чтобы никто не откликнулся на объявление, которое она вывесила на балконе: «Сдаются комнаты», – но на всякий случай поспешили договориться об исключительном праве на веранду, на которую выходила еще одна комната, больше нашей, объяснив, что это единственное место, где мы можем спокойно заниматься: в маленькой комнате стол не помещался, а сад и пляж были хороши для отдыха, но не для творческой работы. Иногда с нашей веранды (там мы вскоре устроили и столовую: утром – горячий café con lèche; в полдень – холодные закуски – хлеб, сыр, помидоры и лук, фрукты, молоко; позже горячий обед – с мясом или рыбой и овощами, а ближе к полночи – вино под луной и звездами) было слышно, как хозяйка водит по дому потенциальных постояльцев, расхваливая все вокруг на своем быстром, отрывистом французском. Однако прошла неделя, и, хотя такие обходы несколько раз повторялись, никто так и не заселился. Мы развлекались, строя догадки, что именно могло не устраивать людей: отсутствие горячей воды, крохотная ванная, одна-единственная древняя керосиновая плита или цена, которая, учитывая наличие в городе современных гостиниц, была достаточно высокой? Разве захотят богатые ходить на рынок и сами готовить? Нет, на это способны только такие бедные студенты и писатели, как мы. Разве что жильцы решат питаться в дорогих ресторанах – такое было вполне возможно. Мы также выяснили, что хотя вдова, знакомя нас с домом, делала широкие жесты, показывая то холодильник (который, как выяснилось, не работал), то некий электрический прибор, превращающий ледяную воду в горячую, – ничем из этих удобств мы так и не сможем воспользоваться. Оказалось также, что текущая из кранов странная на вкус вода не пригодна для питья. А ведь для первого обеда сеньора поставила на стол стеклянный кувшин с изумительной водой, и мы недоверчиво поинтересовались, действительно ли у них в городе такая вода. Хозяйка что-то уклончиво пробормотала о живительных свойствах этой воды, но через день я увидела, как она отодвигает ведро от цистерны, глубоко утопленной в кухонный пол и накрытой синей доской. Оказалось, что вода из-под крана non potable[63].

Сеньора очень трепетно относилась к чистоте в доме, чтобы он всегда был propre[64] к приему возможных гостей: нам вменялось в обязанность мыть посуду после еды, ставить ее на место, содержать в порядке ванную комнату. Она выдала нам два кухонных полотенца, которые болтались за дверью, и повесила еще несколько чистых, как приманку для les autres. Нам также передали в пользование маленькую плиту, обязав покупать для нее керосин и спички – еще одна брешь в нашем по швам трещавшем продовольственном бюджете в сорок песет. Несмотря на фанатическую заботу о propre жилища, сама сеньора мыла жирную посуду в несвежей холодной воде, которая часто была грязнее самих тарелок, и оттирала ее потрепанными комками соломы.

Наше первое утро стало кошмаром. Я проснулась рано, чувствуя, что еще не пришла в себя после долгого путешествия. Кровать была неудобной, вода из крана не текла. На цыпочках я спустилась по каменным ступеням к необычному агрегату со странными, торчащими из нее синими раструбами и проволокой; про него сеньора днем раньше, повернув выключатель, сказала, что он «набирает воду», и действительно тогда внутри этого сложного механизма послышался убедительный шум, словно он заработал. Я включила агрегат, в нем что-то вспыхнуло и задымилось, наполнив воздух едким запахом. Быстро повернув выключатель, я подбежала к комнате хозяйки и забарабанила в дверь. Никакой реакции не последовало. Я взлетела по лестнице наверх и разбудила Теда, который накануне сильно обгорел на солнце.

Сонный Тед спустился вниз в спортивных трусах и повернул выключатель. Вновь синяя вспышка, и никаких звуков. Тед проверил, есть ли в доме свет. Электричества не было. Сколько мы ни колотили в дверь хозяйки, та не отзывалась.

– Она или ушла, или умерла, – сказала я, мечтая о кофе.

Молоко еще не развозили.

– Ну, если б она ушла, то включила бы воду. Она просто не хочет вставать.

Наконец, недовольно ворча, мы вернулись и снова забрались в постель. Около девяти часов мы услышали, как хлопнула входная дверь.

– Может, она прокралась через черный ход и, сделав вид, что утром ее не было, вошла через парадную дверь. – Босиком, на цыпочках спустилась вниз, где меня весело приветствовала свежая, как роза, в белом вязаном платье сеньора с аккуратно накрашенными бровями.

– Как спалось, мадам?

Но я еще не остыла от негодования.

– Воды нет, – сообщила я без всяких приветствий. – Ни умыться, ни кофе сварить.

Она рассмеялась своим особенным грудным смехом, к которому обычно прибегала, когда что-то ломалось, словно я или водопровод были глупыми детьми. Но ничего, сейчас она все исправит. Вдова попробовала включить свет.

– Нет света, – воскликнула она ликующим голосом, словно этот факт решал проблему. – Нет во всем городе.

– И так каждое утро? – спросила я холодно.

– Pas de tout, de tout, de tout[65], – затарахтела она и вздернула брови, вероятно, уловив в моем вопросе холодную иронию. – Не стоит так волноваться, мадам.