Меняйся или сдохни - [4]

Шрифт
Интервал

– Кто вы такой, чтобы указывать мне что я должен делать?! – крикнул парень.

– Я ничего не указываю тебе, я стараюсь наставить тебя на нужный путь, – неожиданно доктор перешел на «ты». – Я заметил, что ты очень изменился, Эндрю. Я помню тебя совсем другим, – прошептал доктор, еле сдерживая слёзы.

«Помнишь меня другим? Да я впервые тебя вижу, чего ты хочешь от меня?! Возможно он узнал, что я остался совсем один, без родителей и с круглой суммой денег, а теперь хочет отобрать мои деньги, представившись моим дальним родственником?!» – пролетело в голове Эндрю, но в ответ он сказал:

– Я вас не помню! Кто вы такой?

Доктор молчаливо ушёл в другой конец палаты за стулом, его белый халат настолько сиял, будто от него отражались лучи летнего солнца. Поставив стул возле кровати, мужчина медленно сел, не отводя своих голубых глаз от молодого парня.

Лицо Эндрю было в недопонимании, но сдерживая молчаливое давление и натиск доктора, он продолжал смотреть на него, ощущая незнакомые ему до этого эмоции.

– Кто я такой, мальчик мой? Ты был ещё совсем ребёнком, когда я последний раз так смотрел на тебя. Я знаю, что ты очень ждал нашей встречи, внучек, – взяв его за руку и непрерывно глядя ему в глаза, добавил: – Я тот самый дед Фрэнк.

Глаза парня покрылись слезами, и его охватило непонятное чувство, он подумал: «Как? Как? У меня были сотни вариантов кто мог оказаться на этом месте, но никак не дед? Мой родной дед?!» За секунду Эндрю оказался в объятиях дедушки Фрэнка.

Дрожащим голосом парень произнёс:

– Дедушка? Но как? Ведь моему деду должно быть около 60 лет, а ты выглядишь гораздо моложе. Да и у меня есть информация, что он бизнесмен, а не врач. Не понимаю, насколько реальна данная ситуация?

Мужчина слегка улыбнулся и четким голосом произнес:

– А разве нельзя быть миллионером и врачом одновременно? А возраст – это всего лишь цифра, вскоре я научу тебя познавать все формулы долголетия и счастья. Ну а теперь, Эндрю, давай одевайся, сейчас мы поедем ко мне домой, тебе нужно набраться сил перед долгим учением и подготовке к успешной жизни.

– Долгим учением? – спросил Эндрю. – Дед, у меня к тебе столько вопросов, которые меня мучают уже несколько недель после того, как я прочёл твоё письмо.

– Всему своё время, мальчик мой. Я подожду тебя в коридоре, – ответил он и удалился в сторону дверей.

Парень молча и в недопонимании стал одеваться. Ему очень хотелось узнать все долгожданные ответы на свои вопросы.

Гаага. Октябрь. Солнечный теплый день.

Выйдя на улицу, дед Фрэнк вдохнул на полную грудь свежего летнего воздуха и, поставив руку на плече Эндрю, задал ему вопрос:

– Тебе наверняка интересно чем же я занимаюсь? И, наверное, показалось странным, что твой дед лечащий врач, а не директор банка?

Парень, глядя на прохожих людей, ответил:

– Да, дедушка. Всё это время я задавался только одним вопросом – кто ты такой?

Дед Фрэнк, сделав ещё один глубокий вдох, слегка улыбнулся, и показал рукой на здание через улицу.

– Это одна из моих медицинских клиник.

Эндрю увидел 25-этажное, зеркально-стеклянное здание. От него отбивались лучи утреннего солнца и высоту этого здания невозможно было осмотреть без солнцезащитных очков. Благодаря зеркальным стёклам, этот квартал был больше, чем кажется.

Парень, не слушая звук двигателей машин и утреннего города, не отрывал взгляд от этого большого зеркала, на середине которого была надпись «Мир здоровья».

– «Мир здоровья», – произнёс парень, глядя на здание, – никогда не думал, что мой дед – врач в собственной клинике.

– Дай-ка поправлю тебя, внучек. Твой дед не просто врач, а всем известный хирург, который запатентовал новый вид хирургического оперирования и который является владельцем собственных шести клиник в четырех странах мира. Также, наши клиники занимаются лечением рака, благодаря здоровому питанию и полному исключению животной пищи, – ответил дедушка Фрэнк.

– Ничего себе! Круто! Неужели рак возможно излечить? Тем более при помощи питания, – в недоумении задал вопрос Эндрю.

– Всё вполне реально и результатами наших работ действительно восхищаются люди, которые употребляют подряд всю пищу. Совсем скоро я посвящу тебя в секреты питания, – ответил Фрэнк.

Эндрю заинтересовало услышанное.

– И что же подтолкнуло тебя к решению стать хирургом? Расскажи мне о себе, я ведь абсолютно ничего не знаю о тебе.

– Почему хирург? – его широкая улыбка превратилась в серьёзно сжатые губы. – Это грустная история… Мир забрал у меня четырёх самых дорогих мне людей. Впервые 40 лет назад, когда я проходил учения в военном спецотряде, погиб мой лучший друг детства Джаред приняв пулю своей грудью. Он умер уже в военном госпитале, а я лежал с ним в одной палате с пулевым ранением в ногу. Видя, как он мучается, я жалел, что ничем не могу помочь ему. Я рвал на себе волосы от безысходности и чуть уже был не свихнулся. Как сегодня помню, как меня принудительно перевели в другую палату, чтобы ослабить моё шоковое состояние, но уже спустя три часа мне сообщили, что Джаред скончался. В ту ночь я орал словно сумасшедший и сквозь слёзы звал его по имени, в надежде услышать его голос с соседней палаты. Но ответа не поступало… Последнее, что мне запомнилось в ту ночь, это как я швырнул свою алюминиевую кружку в окно и осколки стекла разлетелись по всей палате. Позже медсестра ввела мне тройную дозу успокоительного, и я уже с размытым, нечетким взглядом всю ночь смотрел на луну, виднеющуюся через разбитое окно. И тогда я понял насколько это трудно, когда от тебя уходит дорогой тебе человек. После этого я решил задуматься о спасении людей. Спустя месяц там, я и познакомился с твоей прекрасной бабушкой. Она тоже была хирургом. В процессе подготовки, она помогала мне изучать хирургическое дело.


Рекомендуем почитать
Архитектура и иконография. «Тело символа» в зеркале классической методологии

Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.


Сборник № 3. Теория познания I

Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.


Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения

Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.


Вырождение. Современные французы

Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.


Несчастное сознание в философии Гегеля

В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.


Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.