Менестрели в пальто макси - [33]
В сумерки на танцплощадке под соснами доблестные парни наперебой приглашали Маргариту. Теперь она распустила свои косы. Я бы тоже непрочь с ней сплясать, но рядом стояла ты и держала меня за руку. Потом я медленно положил ее тебе на бедро. Ты все поняла. Народу на танцах было столько, что никто, даже при всем своем желании, не заметил бы, что вытворяла моя рука. Распевала Мирей Матье: Es geht mir gut, merci, cherie. Es geht mir gut, das macht die Liebe!
Мы не сговариваясь ушли с площадки и повернули к озеру Дайлиде. Легли под тем самым кустом и прислушались - не заведут ли снова? Твой животик бодро ходил вверх-вниз. В точности как у пленницы-лягушки. Я чувствовал, как движется кровь по Твоему Большому Кругу. Жизнь казалась не только сносной, но даже восхитительной. Мы знали — когда-нибудь остановится и наша кровь, но сейчас это было не страшно. В безмолвии все представлялось куда более значительным, чем предстоящие нам десятилетия. Даже такие обыденные мысли. Что ты сказала? — тихо спросил я. Ничего, — прошептала ты уже сквозь сон. Птицы, кажется, тоже спали.
1992
Фонтан
И ни слова больше, леди!
До зари велась беседа
Под журчание фонтана
В хороводе бледных теней...
1969
Fons, fontis — источник, источника. Casus genitivus. Живой, серебристый, искрящийся на свету, щекочет воображение и нечто под ложечкой. Никакой политики. Или - почти никакой.
Наш Фонтан: он невысок, он круглый, с цементными шарами, симметрично размещенными по центру бассейна. Рядом - в дощатых, наполовину погруженных в воду кадках - растения. Не экзотические - такие растут в обыкновенных прудах. Никаких скульптур, аллегорий. Это вам не Брюссель. Не Рим и даже не Петергоф. Вниманию начинающих поэтов: рифмы на фонтан - Джонатан, Ив Монтан, платан. На худой конец - Сантана, сутана, нирвана, саванна и пр. Рифмуется, как Милда и Матильда. Как дождь и дрожь. Как листик и мистик. Рифмы затертые, затасканные... Он не придет, не сядет рядом и не пронзит горящим взглядом. Да уж, не впечатляет. Ни Джонатана, ни Милды давно не видать, а кого нынче бросит в дрожь во время дождя! И листик без всякой мистики плавает на поверхности воды. Да хвоя, что без всякого смысла рифмуется с лихвою. Русское словцо при переводе утрачивает колорит и глубинную семантику. А ведь и русское население нашего городка являлось в воскресный день полюбоваться ликующими струями, помусорить семечками и порадоваться живительному воздуху, напоённому ароматом сосен. В станицах и вольных поселениях фонтанов отродясь не видывали, там они непопулярны. А наш Фонтан стоит и действует года этак с тысяча девятьсот тридцать седьмого. Видали? Во всем мире в ту пору свирепствовал страшный кризис, безработица, а наша управа, как бы ни была бедна, установила в парке Фонтан! Пусть скромный. Пусть ни в какое сравнение не идущий с римским Треви или берлинским Нептуном. Фонтан забил в так называемом городском саду, в самом его геометрическом центре. В ста девятнадцати метрах от трубящего Ангела - символа нашей самостийности. Когда каркас голых фактов был упрятан в оболочку буйных, серебром отливающих струй, началась жизнь, о которой можно рассказывать месяцами, есть о чем. Но столько времени у меня нет. В один присест расскажу и об Ангеле, а если останется время, то и об озере Дайлиде. Но первым делом - Фонтан. Вот.
...Сторож городского парка входит в дощатую будку, наклоняется, что-то отвинчивает, откручивает и... Фонтан взметается, начинает говорить, шуметь, бить, низвергаться. Но не весь сразу. Поначалу вскидывается невысокая и не слишком чистая струйка, окропляет шары, растения-гидрофиты. Струйка пульсирует: подпрыгнет с умеренной амплитудой, вот-вот, кажется, угаснет, но через мгновение ослепительная струя летает почти вровень с вершинами сосен. Вонзается в сизое южнолитовское небо, пробивает в нем круглую брешь — и, если бы у тебя достало сил, ты бы мог вместе с Ангелом допрыгнуть до самой небесной приемной. Ух ты, как бьет! На полмили слышно - Фонтан пустили! Люди бросают полоть свои грядки, рыболовы оставляют закинутые удочки, даже господин мэр, прихлопнув муху «Эхом Литвы», почесав живот, бормочет: надо идти! Быстрей! Спектакль продлится не более получаса - струю надо экономить.
Фонтан работает! Со всех сторон стекаются обитатели. Сегодня воскресенье! Фонтан включают лишь на выходные и на праздники. Да, летом вроде бы чаще. Солидный люд не торопится, зато молодняк бежит бегом. Вокруг Фонтана плотная дорожка, газон и розарий. Это эпицентр города. Лавки -белые, как привитая сирень. Такие же пиджаки на оркестрантах. Пышные акации и золотые стволы сосен оттеняют скромное обаяние провинции. Шляпки, форменные кители, зонтики - это тоже кое о чем говорит.
Музыканты собираются на помосте дощатой эстрады - их знает весь город. Золотом отливают на предзакатном солнце медные трубы. Оркестр рассаживается по новым обитым дерматином стульям. В такие часы наш небольшой городок ощущает себя более достойным, добрым. Отрешается от обид, прощает врагов, влюбленные добела стискивают друг другу пальцы. Капельмейстер взмахивает вялой рукой — в городском саду начинается настоящая вечерняя жизнь. Бьет фонтан, струится, низвергается, гремит оркестр. Замирают пекари, почтальоны, пожарные. Гимназисты и суровые учителя. Вытирают глаза полицейские и уланы расквартированного полка. Господин Курайтис обращается к господину Микуленасу: что вы хотите - Европа!
Юргис Кунчинас (1947–2002) – поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Изучал немецкую филологию в Вильнюсском университете. Его книги переведены на немецкий, шведский, эстонский, польский, латышский языки. В романе «Передвижные Rontgenоновские установки» сфокусированы лучшие творческие черты Кунчинаса: свободное обращение с формой и композиционная дисциплина, лиричность и психологизм, изобретательность и определенная наивность. Роман, действие которого разворачивается в 1968 году, содержит множество жизненных подробностей и является биографией не только автора, но и всего послевоенного «растерянного» поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Центральной темой романа одного из самых ярких литовских прозаиков Юргиса Кунчинаса является повседневность маргиналов советской эпохи, их трагикомическое бегство от действительности. Автор в мягкой иронической манере повествует о самочувствии индивидов, не вписывающихся в систему, способных в любых условиях сохранить внутреннюю автономию и человеческое достоинство.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.