Мемуары Муми-папы - [7]
Как бы то ни было, день завершился очень приятно, и я советую каждому, когда на душе неспокойно, посмотреть на хорошо сработанное водяное колесо, которое вертится посреди речки.
Искусству изготовления таких колёс я впоследствии научил моего сына Муми-тролля. (Делается это так: надо срезать две рогульки и воткнуть их в песчаное дно речки на некотором расстоянии одна от другой. Затем надо сорвать четыре длинных тугих листа и насадить их напрямую палочку, чтобы они образовали звезду. На рисунке вы видите, как надо закрепить всё сооружение маленькими кусочками веток. И наконец, надо осторожно положить эту древесную ось с листьями на рогульки — и колесо завертится.)
Но вот в лесу окончательно стемнело, и мы с Фредриксоном удалились в мой дом и переночевали там. Спали мы на веранде, причём он даже не подозревал об этом. Ну а мне явственно мерещился узор из сосновых шишек, и я видел наяву, как надлежит сконструировать лестницу на верхний этаж. Я был убеждён, что постройка дома завершена и дом в некотором смысле существует. Мне даже и сомневаться в этом не приходилось.
Сущная же суть дела в том, что впервые в жизни я обрёл друга и, стало быть, начал жить по большому счёту.
Глава вторая, в которой я ввожу в мемуары Зверка-Шнырка и Супротивку и даю вдохновенное описание «Марского аркестра» и его несравненного спуска на воду
Проснувшись наутро, я увидел, что Фредриксон ставит сеть в речке.
— Привет, — сказал я. — Здесь водится рыба?
— Нет, — ответил Фредриксон. — Подарок ко дню рождения.
Реплика была совершенно в духе Фредриксона и означала, что он получил сеть от своего племянника, который собственноручно сплёл её и был бы весьма огорчён, если бы его подарок пропал втуне. Со временем я узнал, что племянника зовут Зверок-Шнырок[2], а его родители пропали при генеральной уборке. И вот он живёт теперь в синей банке из-под кофе и основное его занятие — коллекционирование пуговиц.
Рассказать обо всём этом подробнее не заняло бы так уж много времени, правда? Но Фредриксон, как я догадался, просто не владел искусством рассказать много за один раз.
И вот он чуть-чуть попрядал в мою сторону ухом и пошёл вперёд через лес. Остановились мы возле банки из-под кофе, в которой жил Зверок-Шнырок. Фредриксон достал свисток кедрового дерева с горошиной внутри и свистнул два раза. Крышка банки мгновенно отскочила, и из банки выскочил Зверок-Шнырок. Он с нескрываемой радостью ринулся нам навстречу, пискнул и ну вертеться-извиваться всем телом и так, и этак.
— Доброе утро! — воскликнул он. — Какое счастье. Ведь это сегодня ты должен преподнести мне большой сюрприз?! А это кто с тобой? Величайшая честь для меня! Прошу прощенья, не успел прибраться в банке…
— Не стесняйся, — сказал Фредриксон. — Это Муми-тролль.
— Добрый день! Добро пожаловать! — крикнул Зверок-Шнырок. — Я мигом… Прошу прощенья, одну минуточку, надо кое-что…
И он исчез в банке. Слышно было, как он лихорадочно роется внутри. Немного погодя он появился вновь с фанерной коробкой под мышкой, и мы втроём тронулись в путь через лес.
— Племянничек, — вдруг спросил Фредриксон, — ты умеешь рисовать?
— Ещё бы! — воскликнул Зверок-Шнырок. — Как-то раз я нарисовал карточки с указанием места за столом всем своим двоюродным братьям и сестрам! Каждому досталась отдельная карточка! Может, и тебе нарисовать? Карточку люкс, с блёстками? А то и с изречением? Прошу прощенья, что тебе нужно? Можно это как-то увязать с твоим сюрпризом?
— Пока секрет, — ответил Фредриксон.
Тут Зверок-Шнырок страшно взволновался и аж подскочил на обеих лапах. Шнурок, которым была перевязана его коробка, лопнул, и все его личные вещи, как то: медные пружинки, резиновая подвязка, пробойники, серьги, двойные контакты, банки, сушёные лягушки, сырные ножи, окурки, величайшее множество пуговиц и патентованная закрывашка для бутылок виши — вывалились на землю.
— Ничего, — успокоительно произнёс Фредриксон и принялся собирать выпавшие вещи.
— Шнурок был такой хороший, и вот пропал! Прошу прощенья! — сказал Зверок-Шнырок.
Тут Фредриксон достал из кармана обрывок верёвки, перевязал им коробку, и мы двинулись дальше. По ушам Фредриксона было видно, что он преисполнен какого-то затаённого волнения. В конце концов он встал на опушке ореховой рощи, повернулся и серьёзно посмотрел на нас.
— Это там твой сюрприз? — благоговейно, шёпотом спросил Зверок-Шнырок.
Фредриксон кивнул. Мы торжественно вступили в ореховую рощу, вышли на какую-то прогалину, и глянь: прямо посреди стоит лодка, большущая лодка!
Она была широкая и устойчивая, надёжная и простая, как сам Фредриксон. Дотоле я ничего не смыслил в лодках, но тут меня вдруг охватило какое-то сильное, непосредственное ощущение, так сказать, идея лодки, моё жаждущее приключений сердце учащённо забилось, и я почуял ещё один вид свободы. Своим внутренним оком я увидел, как мечтает Фредриксон об этой лодке, какие планы и чертежи он делает, — видел, как он каждое утро идёт на прогалину строить лодку. Должно быть, на её постройку ушла уйма времени. Но он никому не открывал своей тайны, даже Зверку-Шнырку. На меня вдруг нашла печаль, и я чуть слышно спросил, как называется лодка.
