Мемуары Муми-папы - [10]
Высказывания Супротивки вполне в духе Снусмумрика, который давно руководствовался той же ленивой звездой. Неведомый папаша Снусмумрика нимало не заботился о том, о чём поистине стоило позаботиться, нимало не заботился о том, чтобы остаться в памяти потомков (и, как я уже говорил, не остался бы, если б я не ввёл его в свои мемуары). Так или иначе, Супротивка ещё раз зевнул и осведомился о дне нашего отъезда.
— Как, ты всё же с нами?! — спросил я.
— Ну разумеется, — удивлённо ответил Супротивка.
— Прошу прощенья, — сказал Зверок-Шнырок, — вот и мне вроде как тоже подумалось о чём-то таком… Мне больше просто невмоготу жить в банке из-под кофе!
— Неужто?! — изумился я.
— Эта красная краска никак не хочет сохнуть на жести! — заявил Зверок-Шнырок. — Она упрямо лезет мне в еду, в кровать, в усы… Я просто вне себя, Фредриксон, я просто вне себя!
— Это уж чересчур. Лучше упаковываться, — сказал Фредриксон.
— Ой! — воскликнул его племянник. — Ай! Мне нужно собраться с мыслями! Такое долгое путешествие… совсем новая жизнь… — И Зверок-Шнырок умчался, разбрызгивая вокруг себя красную краску.
«А ведь пускаться в путь с таким экипажем весьма рискованно», — подумал я.
Ну а «Марской аркестр» продолжал крепко сидеть на месте, его резиновые колёса глубоко увязли в песке, и он не мог сдвинуться ни на дюйм. Мы вырыли целую судоверфь (так что образовалась ещё одна прогалина в лесу), но это не помогло. Фредриксон сидел, обхватив голову лапами.
— Не тужи так горько, дружок, — сказал я.
— А я не тужу, — ответил Фредриксон. — Я думаю. Лодка накрепко засела в песке. Спихнуть её в реку не удаётся. Следовательно, надо подвести реку к ней. Каким образом? По новому руслу. Каким образом? Создав новое русло. Каким образом? Набросав камней…
— Каким образом? — поощрительно спросил я.
— Нет! — вдруг воскликнул Фредриксон с такой силой, что я аж подпрыгнул. — Друнт Эдвард. Если он сядет в речку, она выйдет из берегов, и…
— Неужто у него такой большой зад? — спросил я.
— О, ещё какой, — коротко ответил Фредриксон. — У тебя есть календарь?
— Нет, — ответил я, взвинчиваясь всё больше и больше.
— Позавчера гороховый суп. Значит, сегодня у него субботнее купание, — вслух размышлял Фредриксон. — Ладно. А ну, пошли!
— А они злые, эти друнты? — боязливо осведомился я, когда мы двинулись вниз по речке.
— Ещё бы, — ответил Фредриксон. — Но если и наступят на кого, то только по оплошке. А потом целую неделю плачут. Расходы по похоронам тоже берут на себя.
— Слабое утешение раздавленному, — пробормотал я и почувствовал себя ужасно бесстрашным. Позвольте спросить, дорогие читатели, мудрено ли быть бесстрашным, когда не боишься?
Фредриксон вдруг остановился и сказал:
— Здесь.
— Где? — удивился я. — Неужели он живёт в этой башне?
— Это его нога, — объяснил Фредриксон. — Тихо, сейчас я буду кричать. — И он крикнул во всё горло: — Эй, на борту! У борта Фредриксон! Где ты сегодня купаешься, Эдвард?
И раскатом грома откуда-то сверху грянуло:
— В море, как обычно, песчаная ты блоха!
— Искупайся в реке! Песчаное дно! Мяконькое и приятное, — крикнул во всё горло Фредриксон.
— Дудки! — молвил друнт Эдвард. — Всякий знает, что в этой речке, морра её побери, до чёрта камней!
— Да нет же! Песчаное дно! — продолжал гнуть своё Фредриксон.
Друнт некоторое время бормотал что-то себе под нос и наконец сказал:
— Ладно. Искупаюсь в вашей речке, морра её побери. Отойдите подальше, я не так богат, чтобы разоряться на похоронах. Но если ты обманешь меня, тебе самому придётся оплачивать собственные похороны. Ты знаешь, какие чувствительные у меня ноги, не говоря уж о заде!
Фредриксон прошептал одно-единственное слово: «Бегите!»
И мы пустились наутёк. Ни разу в жизни я не бегал так быстро, и мне всё время представлялось, как друнт Эдвард усаживается своим огромным задом на острые камни, и его неимоверный гнев, и гигантская речная волна, которую он, без сомнения, поднимет, и в конце концов всё стало такое большое и опасное, что я распрощался со всякой надеждой.
Внезапно — вопль, от которого волосы стали дыбом! И вот: ужасающий гул! Речная волна хлынула через лес…
— Все на борт! — крикнул Фредриксон.
Мы ринулись к верфи, преследуемые по пятам водяным валом, и едва успели перекинуть хвосты через планшир и перескочить через дрыхнувшего на палубе Супротивку, чтобы не споткнуться о него, как всё вокруг потонуло в шипящей белой пене. «Марской аркестр» стал на нос, скрипя и треща от страха. Но в следующую же секунду гордый корабль оторвался от мха, встрепенулся и понёсся через лес. Крутились колёса с лопастями, гребной винт вертелся вовсю — наши шестерёнки работали! Фредриксон, твёрдой лапой держа кормило, вёл судно, а с ним и всех нас, между стволами деревьев.
Это был бесподобный спуск! Цветы и листья дождём посыпались на палубу, празднично нарядный «Марской аркестр» совершил триумфальный прыжок в реку. Резво поплёскивая волной, он вырулил прямо в русло.
— Высматривайте мели! — крикнул Фредриксон (на деле-то ему хотелось посадить судно на мель, чтобы испытать на прочность шарнирные соединения). Я жадно вглядывался в реку, но видел одну только красную банку, качающуюся на волнах по носу.
