Мемориал - [43]

«Придется рассредоточиться», — сказал Георгий. Хотя время было дорого — каждый миг из лагеря за ними могла отправиться погоня, — но идти скопом, втроем, они уже боялись. Решили так: Николай пойдет в обход к станции слева, лесом, а Георгий с Михаилом — туда же и тоже в обход, но справа, кустарником. «Пункт сбора — сосны за башней, позывные — крик совы». Георгий показал, как кричит сова. Николай старательно повторил.

До станции добрались без приключений. Была полночь, маленький маневровый паровозик не спеша, словно в полусне, вытягивал из тупика и ставил на запасной путь платформы с высокими бортами, груженные какими-то машинами. Из-под брезента выглядывали, как бивни мамонтов, гнутые рукоятки, хребтами выгибались огромные зубчатые колеса…

Формировался эшелон. Какой и куда он пойдет — это заботило беглецов. Если на платформах военная техника, то лучше с этим эшелоном не связываться: будут проверять на каждой станции. «Посмотрю!» — шепнул Мишка. Георгий не успел остановить товарища, как тот, пригнувшись, рванулся к эшелону, перебежал через пути и скрылся из вида.

Он вернулся быстро: ему удалось прочитать сделанную мелом надпись на одной из платформ: «Гебит Донбасс, штадт Артем». Эшелон пойдет на восток, туда… У беглецов радостно забились сердца. Подождав, пока паровоз пригнал еще один вагон и ушел, все трое выбежали из укрытия и, вскочив на подножку, стали карабкаться наверх. Георгий забрался первым. Малорослого Мишку пришлось подсаживать — он взобрался на плечи Николаю и уже тогда перелез в вагон. Тяжелого Николая подтянули вдвоем на руках — плюхнувшись на платформу, он больно ушиб ногу.

Только тут, заглянув под брезент, они увидели сложенные пирамидой вентиляционные трубы и поняли, что эшелон везет шахтное оборудование. Им явно фартило! Груз мирный, значит, на промежуточных станциях до самого пункта назначения вагоны проверять не будут. Да и охрана, они знали, с такими поездами едет обычно хилая: несколько стариков-резервистов, предпочитающих сидеть у себя в теплушке.

Сначала они хотели забраться в трубу — там можно было даже сидеть согнувшись. Но вскоре снова вылезли. Разве просидишь всю дорогу на холодном металле, да еще скрючившись в три погибели? Решили сидеть на дощатом полу вагона, прикрывшись от ветра брезентом, и лишь в случае опасности залезать в трубу. Сейчас важно было одно: чтобы их не обнаружили до отправки эшелона.

Паровоз подцепил к составу последний вагон, и эшелон тронулся. Было еще темно, охранники, которые погрузились только на соседней станции, торопливо осмотрели вагоны. На минуту беглецы затаили дыхание: кто-то проковылял мимо их вагона, пошмыгал носом… Вскоре донесся хриплый голос охранника, прокричавший старшему команды, что «все в порядке», лязгнули прицепы, колеса, набирая скорость, запели: на восток, на восток… Мишка от радости забарабанил кулаками по спинам друзей. Николай уткнулся Георгию в плечо и всхлипнул. «Рано победу празднуем!» — пробормотал Георгий, не замечая, что у него из глаз тоже текут слезы…

Как-то невольно получилось так, что он чувствовал себя ответственным за жизнь товарищей, хотя не был старшим ни по возрасту, ни по званию. Но в таких делах, как побег, авторитет определялся двумя качествами — мужеством и предприимчивостью, а он ими обладал в полной мере. Наиболее верное решение приходило, как правило, к нему первому, кроме того, от товарищей его отличали серьезность и сдержанность: он не любил пустых разговоров, не мелочился, не жадничал в еде, однако был экономным. «Запасы надо беречь!» — повторял он, сам показывая пример бережливости. И товарищи, глядя на него, невольно подтягивались.

Внезапно остановились и долго стояли в поле. Впереди, на востоке, грохотало, в небе, высоко за облаками, слышался тупой надсадный рев, частые пулеметные очереди. Это летели армады американских бомбардировщиков, шел воздушный бой. Союзная авиация бомбила лежащий неподалеку город. Горизонт заволокло оранжево-черное марево, ветром несло тяжелый, удушливый дым. «Вот дают!» — восторженно шептал Николай. «Да… Только малых детишек жалко», — отзывался Мишка. А Георгий соображал: хорошо бы разжиться в панике какой-нибудь хламидой, чтобы спастись от все более пронизывающего холода. Когда стемнело, он обшарил вагон, нашел кучу тряпок и приволок ее, сделал удобное, теплое и мягкое ложе в трубе. «Спальное купе», — окрестили его беглецы. Теперь каждый из них мог спать в нем по очереди, по нескольку часов в сутки.

Поздно вечером тронулись, долго ехали, не останавливаясь, потом снова стояли, пережидая бомбежку. И тут им везло: разбомбленные города объезжали стороной, по запасным путям, поэтому контроль был ослабленный. Чем ближе к Берлину, тем реже ехали днем, чаще стояли где-нибудь в поле или на тихом полустанке, пережидали бомбежку. Хотя поезд продвигался медленно, все же каждый день приближал беглецов к родной земле. Постепенно изменялся пейзаж: земля была уже вся белая от снега, вестфальские лесистые холмы сменила прусская равнина с ее мрачными помещичьими замками и дымящими день и ночь заводами. Под Берлином заводы тянулись бесконечной чередой, некоторые из них лежали в развалинах.