Мемориал - [42]

Итак, час побега настал. Георгий достал из шкафа мешок с продуктами, которые он и его друзья наворовали с немецкой кухни. Там был недельный запас сухарей, несколько банок мясных консервов, большая пачка маргарина, банки с солью и сахаром. Отдельно, в другом мешочке, Георгий хранил коробку с «киппе» — окурками немецких сигарет, и специальные, в парафинированной упаковке, так называемые «морские», немокнущие, спички.

«Ну, прощайте, друзья, — сказал он Дмитрию и Саше, отозвав их в тамбур. — Рублю концы. Пошел за моими корешками, а там сквозняком в лес». Дмитрий поинтересовался, подготовлена ли одежда. «Будут брезентовые куртки». — «А штаны и головные уборы?» Георгий растерянно пожал плечами: об этом он почему-то не подумал. «Все надо предусматривать», — сказал Стариков. Попросив подождать, он пошел куда-то и вскоре принес три пары суконных брюк защитного цвета и три такие же шапки с козырьком. «Вот, — прикинул он на глазок, — думаю, подойдут». Георгий примерил шапку и хотел остаться в ней, но Дмитрий посоветовал пока не переодеваться. «Пусть на контрольном посту запомнят вас в другой, пленной, одежде. Эту пока спрячь где-нибудь в кустах, потом переоденетесь».

Георгий так и сделал: отнес мешки на огород, спрятал их в куче сухой ботвы.

Уже смеркалось, когда Георгий с друзьями подошел к контрольным воротам. Дежурный вахман посветил фонариком на пропуск, на лица людей, что-то проворчал насчет того, что картай вызывает пленных, когда рабочий день кончается. Но, сделав отметку на пропуске, приоткрыл оплетенные колючей проволокой двери.

В темноте, прореженной тусклым светом лампочек форлагеря, беглецы прошли прямо к огороду, где надели на себя мешки с припасами, и быстрым шагом направились к черневшему неподалеку лесу. Перешли дощатый мостик и уже почти поравнялись с первыми деревьями, как из чащи на опушку вдруг вышел солдат с вязанкой хвороста, по-видимому денщик какого-нибудь офицера, ходивший за растопкой для камина. Георгий небрежно откозырял и прошел мимо. «Остановит или нет?» — стучало в сердце. Он беспокоился не за себя — за тех двоих, что шли за ним… Но немцу было не до них. Или, сам приученный к порядку, он не увидел в этих людях, деловито шагавших к лесу, ничего подозрительного.

В лесу они переоделись, напялили на себя колючие, из грубого сукна, штаны и шапки, а свое, пленное, обмундирование засунули под корягу и забросали землей и ветками. «Лишняя работа, — подумал Георгий, — все равно найдут с собаками». Николай словно угадал его мысли. Он достал из кармана куртки большой сверток. «Здесь порошок от вшей, со всего барака собрал. Говорят, если им след посыпать, его ни одна собака не возьмет. Запах отбивает». — «А ты молодец!» — похвалил бывшего интенданта Георгий. Ему была по нраву эта деловитая предусмотрительность. Мишка казался более беспечным: закурил без разрешения, воровски пряча цигарку в рукав, что-то напевая себе под нос… «Ты что, ошалел от радости?» — спросил его Георгий. «Малость есть», — признался тот, шмыгая носом. Было в этом круглолицем, курносом двадцатилетнем парне что-то от бедокура-второгодника. В лагерной жизни его беспечность невольно бодрила душу, но здесь она начала раздражать Георгия. «Не забывай, браток, что мы идем как по минному полю. Один неверный шаг — и все с потрохами в небеса!» — строго предупредил его Георгий, приказав без команды не курить и вести себя тихо. Николая — того не надо было учить осмотрительности; большой и тяжелый, он шел по лесу мягко, как балерина на пуантах, так, чтобы не треснула ни одна веточка, и настороженно смотрел по сторонам. «За этого можно быть спокойным!» — решил про себя Георгий.

Часа через два ходьбы лес кончился. Беглецы вышли на просторный, залитый лунным светом луг, перерезанный узкой, тускло поблескивающей асфальтовой дорогой. Это было первое препятствие: Дмитрий перед их уходом предупредил: «Бойтесь дорог, особенно на открытых местах». И точно: не успел Георгий сказать товарищам об опасности, как послышался рев мотора и справа, из леса, вынырнул большой, крытый брезентом грузовик. Беглецы едва успели нырнуть снова в чащу. Грузовик проехал, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь далекими гудками паровозов. Это где-то, километрах в трех отсюда, жила своей обычной рабочей жизнью станция Эзельхайде, та самая, куда их привезли полгода назад. Георгий запомнил длинное приземистое здание вокзала из красного камня с полинявшей вывеской, три или четыре ряда подъездных путей и примыкавшую к лесу пузатую, похожую на гигантскую противотанковую гранату, водонапорную башню. «Только бы добраться до нее…» — мелькнула мысль. Георгий чутко вслушивался в тишину. Он уже хотел подать команду броском пересечь дорогу, но увидел справа, в стороне от станции, какие-то дрожащие, беспокойные всполохи. «Что это, не загорелся ли лес?» За деревьями замелькало пламя, и на дорогу выехала колонна велосипедистов на двухместных походных велосипедах. Позади каждого велосипедиста сидел ведомый с горящим факелом в руке. «Гитлерюгенды!» — догадался Георгий. Длинная колонна подростков в теплых прорезиненных куртках, в пилотках, с зачехленными ножами на боку, проехала, предводительствуемая взрослым наставником в офицерской фуражке с белым шнуром и повязкой со свастикой на рукаве…