Мельник ностальгии (сборник) - [18]

Шрифт
Интервал
Вы, сеньоры, пускаетесь в свет,
Может, встретите вы горемыку:
Просьбу вспомните, важный предмет:
Земляку передайте привет…
Бедный Шику, мой друг! Бедный Шику>[1]!

Париж, 1893

Моя трубка

О, трубка! Дивное кадило,
Тебе я должное воздам,
В честь прошлого, что так мне мило,
Курить я буду фимиам.
И этот дым, душист и тонок,
Напомнит, как я вечерком,
Ещё проказливый ребёнок,
Боясь отца, курил тайком.
Счастливыми, цветными снами
Возникнут, в памяти летя,
Мужчина в полутёмном храме,
За ручку с нянькою – дитя.
И в тишине слепой и хрупкой,
В ночной глубокой тишине,
Оставив всё, с любимой трубкой
Беседую наедине.
Я с трубкой обо всём судачу
В той башне Анту>[1], где живу.
Проходит ночь…Порой я плачу,
Куря и слушая сову.
Ах, трубка, я молчу об этом,
Но про себя печалюсь я:
Верна ты дружеским обетам,
Но где другие – где друзья?
Укрыл давно их сумрак синий…
Ближайшие, те, трое, Те>[2]…
Погибли или на чужбине
Следы их скрыты в темноте.
Коль Бог настроен благодушно,
Прошу о мёртвых, и во сне
Они, печально и послушно,
С кладбищ своих идут ко мне.
Гостей из этой дали дальней
Встречаю, обращаясь в слух,
Беседуем мы с ними в спальне,
Пока не закричит петух.
Другие странствуют по свету,
Пять океанов, миль не счесть…
Сто лет от вас ни строчки нету!
И живы ли ещё? Бог весть…
Сиротство так сродни покою,
Живу, печалью осиян.
Друзья, что навсегда со мною,
Вы: осень, трубка, океан!
Когда застынет кровь в ознобе,
И я закончу путь земной,
В украшенном, добротном гробе
Подруга трубка, будь со мной!
Сиделка, ты меня устроишь,
Обрядишь и проводишь в путь,
И коль глаза мне не закроешь,
Не страшно! Только не забудь:
Пускай моя подруга трубка
Лежит со мною, в головах.
Набей её полней голубка:.
Табак «Голд Флай» – я им пропах…
Дружок, ну как отель «Могила»?
Комфорт неважный в номерах?
С тобой и здесь устроюсь мило,
Забуду, что теперь я прах…

Коимбра, 1889

Баллада о гробе

Сосед мой – плотник. Он торгует
От Доны Смерти разным платьем
Всё наметает, обмозгует,
И шьёт, и рад своим занятьям.
Всем деревянные костюмы
Он мастерит: чужим и сватьям;
Хоть бедняки, хоть толстосумы,
Сработает на вкус любой,
В пределах выделенной суммы
Украсит бархатом, резьбой.
Моё пальто мне надоело
И я не совладал с собой:
Пошёл туда: – Костюм мне нужен…
Сосед тотчас взялся за дело:
Искал везде, забыв про ужин…
– Вот этот дёшев, очень мил.
(Он сшит по моде, не обужен,
Я сразу о цене спросил).
– Отглажу, чтоб при всём параде, —
Добряк рубанок ухватил.
Друзья, поверьте, Бога ради:
Что на своих похоронах
В таком изысканном наряде
Я буду денди – просто «ах!»

Париж, 1891

Красная лихорадка[42]

Ах, розы винные! Откройтесь мне до донца!
Целую вашу грудь, о, как она сладка!
Хмелею всё сильней: я пью настой из солнца
О, этот терпкий вкус последнего глотка!
Цветки кровавых роз! откройте грудь смелее,
И запаха волна долины наводнит:
Офелий лунный лик, в речной струе белея,
В том запахе живёт, поёт, влечёт, манит…
Камелии! чуть-чуть вы губы отворите:
Луне, одной луне – томленье ваших чаш!
Мне, наперстянки, яд пунцовый подарите,
Тюльпаны, дайте мне багряный гений ваш…
Ах, маки, я сражён, и вы – мой сон бредовый,
И я пчелой вопьюсь в безумно-красный рот.
Мой улей я создам, о, это дом медовый:
Жестокой жажды жар…пунцовый сумрак сот…
Вы, астры, щёки мне раскрасьте в цвет коралла
Чтоб кровью молоко и оникс лалом стал.
Так после боя всё в крови густой и алой,
Снаряды и сердца: кровоточит металл…
Я страстоцвет молю, молю средь тьмы хулящей:
Раскрой же лепестков истерзанную плоть,
Ты, ярость цвета, ввысь извергни огнь палящий!
О, красный хохот язв и мук твоих, Господь…
Цветы раскалены – дымящие вулканы!
О, лавою своей натрите вы меня!
Во мне звучит оркестр из ваших гимнов тканый,
О, дайте силы мне! О, дайте мне огня!
О, дайте крови мне: пусть кровоток цветочный
В моих сосудах жизнь блаженно разольёт!
В них крови нет своей, они бесцветны, точно
Печаль в них обжилась, на всём её налёт…
Не скрыть больной души, но есть одна отрада.
Цветы! Как встречу вас, скачу повеселев!
И кровь тогда бурлит подобьем водопада,
И вою, и реву, томимый жаждой лев!
Врезаюсь в небосвод, где звёздная дорога,
Где Бесконечность льёт кипящим серебром,
И завершу полёт у стоп пресветлых Бога
Из катапульты ввысь заброшенным ядром.
Люблю я красный цвет! Пусть гостия заката
Рассеет скуку мне, сожжёт печаль дотла…
Но в миг, когда душа беспамятством крылата,
Шарлотта, мой цветок! Она бела, бела…

Леса, 1886

Закаты Франции

– Старое вино солнечного зноя!
Чашу мне налей славного Грааля.
Солнца багрецом, точно после боя,
Запад-цирк залит под пятой мистраля.
Чужестранцы вы, мне вы не родные,
Франции закаты, не люблю вас, нет!
– Солнце, ночь близка! В пелене тумана
Напоследок твой шабаш хороводит…
Падре-Океан из муки багряной
Гостию слепил, причащать приходит.
Троицы лучи на стекле цветные,
Час, когда помол мельники честные
Понесут домой, оставляя след…
Мощь твоя, закат! Дантов Ад камлает:
Грозный бой светил! Праздник злых колдуний!
Страшная, в крови, голова пылает,
Заклиная день мраком новолуний.
– В мире в этот час тишина такая!
Франции закаты, не люблю вас, нет!
Смеха семь цветов: радуга искрится,
Там Иуды зрак меж орлов! О, Солнце!
Пусть же развернёт свиток Плащаница,
Лик Христа явив в каждом волоконце!
Продолжить чтение
Еще от автора Антониу Перейра Нобре
Лузитанская лира

В антологию вошли образцы классической португальской поэзии XII–XIX вв. лирического, философского и социального звучания. В ней представлено творчество Жила Висенте, Луиса де Камоэнса, Мануэла Марии Барбоза ду Бокаже, Са де Миранда, Антеро де Кентала, Сезарио Верде и многих других поэтов.

Стихи

В рубрике «Литературное наследие» — стихотворения португальского поэта Антониу Номбре (1867–1900). «Когда он родился, родились мы все» — так озаглавлена это подборка, предваряемая подробным вступлением переводчицы Ирины Фещенко-Скворцовой.

Рекомендуем почитать
Два Заката

Эмили Дикинсон (1831–1886) родилась в Амхерсте (штат Массачусетс) и прожила там недлинную и малоприметную жизнь. Написав около двух тысяч стихотворений и великое множество писем, она осталась не замеченной и не узнанной современниками. Только XX век смог распознать в ней гениального поэта, но сравнить её по-прежнему не с кем.На русский язык стихи Э. Дикинсон начала переводить Вера Маркова. С тех пор к ним обращались уже многие переводчики. Переводы Татьяны Стамовой отдельной книгой выходят впервые.

Малые поэмы

Изначально задуманные как огромные поэтические работы, «Гиперион», «Падение Гипериона» и «Колпак с бубенцами» оказались последними, незавершенными эпическими произведениями Джона Китса (1795–1821) и остаются среди его малых поэм, к числу которых относится и «Ламия», опубликованная в 1820 году.Поэма «Колпак с бубенцами» на русский язык переведена впервые.

Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.

Лоренцо Медичи и поэты его круга

В книге представлены в значительном объеме избранные поэтические произведения Лоренцо Медичи (1449–1492), итальянского поэта, мыслителя и государственного деятеля эпохи Ренессанса, знаменитая поэма Анджело Полициано (1454–1494) «Стансы на турнир», а также экстравагантные «хвостатые» сонеты и две малые поэмы Луиджи Пульчи (1432–1484), мастера бурлеска. Произведения, вошедшие в книгу, за малым исключением, на русский язык ранее не переводились. Издание снабжено исследованием и комментариями.