Мельник ностальгии (сборник) - [14]

Шрифт
Интервал

А призраки идут, из тьмы идут на свет,
В одеждах чёрных расставаний прежних лет,
О, сколько их! Мечты, видения офелий,
Звездами дальними мерцая еле-еле
На небе памяти нежнее и печальней,
Прошепчут исповедь студенту в скромной спальне.
Виденья милые! Ко мне, забудьте страх!
Река сладчайшая[26], сквозной туннель в лесах!
Здесь Анту плыл, и за челном струилась пена…
И к мосту Таварéш спускаясь постепенно,
Нагими плавали в полдневную жару>[3]!
И всё прошло! Лишь пены хлопья на ветру!
И всё прошло…
Теперь не то: какие шутки!
Ведь, как в монастыре, у бакалавров сутки.
Приходится терпеть студенческому люду:
Профессора снуют и нос суют повсюду!
И лишь когда закат восстанет над рекой,
И в бакалаврские сердца войдёт покой.
Едва коза[27] проблеет жалобы, как сразу
Спич прозвучит: на полчаса всё те же фразы…
Студенты по домам спешат, как сельский люд
С полей идёт в тот час, как «Троицы»[28] пробьют.
Ах, Мануэл, ты говорил, и ты был прав,
Когда решился я, в Коимбру путь избрав:
«Не стоит, Анту[29]…» – говорил, но всё напрасно…
Пошёл – и курса не закончу, это ясно.
Насколько б лучше мне по-прежнему учиться
В природной школе, ведь могу я поручиться:
Вольнее нет и нет ей равных в этом свете!
Профессор Океан – знаток на факультете!
Он нам прочёл из психологии немало,
Всего лишь года, чтоб закончил, не хватало.
Уроки наблюдений, истин вечный блеск,
Был полон тайного значенья каждый всплеск,
И ветра стон, и солнца пламенное веко…
Уже прочёл он всё о сердце человека.
Я на Коимбру променял приют лесной,
Где ректор-Пан стихи читает под сосной!
Зачем? Да, может быть, причина просто в лени:
Коза – там дрозд, поёт, чуть свет прогонит тени…
Ах, Мануэл! Тоска! А издали мечталось…
Но то же, что всегда, со мною снова сталось:
Лишь даль меня влечёт, мистерия надежды,
Ну а вблизи – спадают лёгкие одежды
С моих иллюзий и – вдруг всё перевернулось.
Душа от изумленья всколыхнулась…
Вот и таверна знаменитая Камелий[30]
Была ты небом для меня, на самом деле,
Где ужин подаёт Мадонна, не иначе,
Студентам старших курсов, баловням удачи.
Ах, на Мадонну я взглянул из-за кулисы:
Камелий больше нет, осталась «camelice»[31].
Но проступает в суете пустой, постылой,
Другой Коимбры, легендарной, облик милый…
Свет лунный здесь так ласков! Ну, а девы, девы…
Как поцелуй пьянят, чаруют их напевы,
Средневековые повадки и черты —
Какие девушки!…
Ах! не поверишь ты!
Когда цвет ивы оттенил декор балконов,
Нашёл и я себе весёлых компаньонов
По дому. Возле них, как солнышко пригреет.
Вот, Марио>[4]– всегда развеселить сумеет.
При нём и смерть бела, и значит, будем живы:
Смеются даже ветхой мантии разрывы!
Фернандо>[5] не видал? Как остроумен, страх!
Ну, вылитый из Сантареня он монах!
Дуэт голландочки, блондинки в горностае,
И португальца… Ну, а Мишку>[6]? То святая
Тереза Иисус в мальчишеском наряде…
Ну, приезжай сюда, дружище, Бога ради!
Я знаю, ты пленишься этой стороной,
Давай мне руку, и пойдём скорей со мной!
Пробило четверть: перерыв. Ну, вот, смотри!
На это стоит посмотреть, держу пари…
На галереи, где века гуляли мавры,
Сейчас из тесных клеток выйдут бакалавры.
Их спины сгорблены, а голоса негромки…
Ну, кто поверит, что они и есть потомки
Отважных моряков шестнадцатого века?
Худые, бледные, учителей опека
Их обескровила… Да ты не хохочи:
Ну как такие смогут взяться за мечи?
– И доктора>[7]? – Вон те, которые построже.
Два исключения, другие все похожи:
Великий Пост Души! На всех печать поста…
Смеёшься? Нам с тобою, грешным, не чета.
А тот надменный великан со статью кедра,
Что на меня так нежно смотрит, – это Педро
Пенеду>[8]!
Педро мой! И надо так случиться,
Что я, счастливец, у тебя могу учиться!
О, Педро! Милый друг! Душа моей души!
Я помню маленьким, когда в ночной тиши
Капризничал, то нянюшка моя, бывало,
Меня пугая, буку – Педро – призывала.
Я затихал, она ж, используя находку,
Ну, имитировать тяжёлую походку…
– Тук! Тук! – Сейчас войдёт! Не любит он нытья!
И ты входил, о Педро, в страхе видел я!
Мой старый Педро! Призрак, пугало из детства!
Я так тебя люблю, что даже знаю средство,
Как сохранить твой труп нетленным на века
(Однако Педро не умрёт наверняка!):
Возьму тебя и, увенчав зелёным миртом,
Засуну в башню, что заполню чистым спиртом,
И для потомков налеплю на ней гигантский
Ярлык: «Аль-Бейд, король, владыка мавританский».
Чу!.. Мануэл, сигнал! На волю поскорей!
Пойдём…
Ведь солнце нас встречает у дверей,
Там душу освежим, целуя и любя…
В места мистические поведу тебя:
Пейзажей нет и незабвеннее и краше!
Тентýгал, Тóрреш, Сéлаш, Оливáйш, Сернáше,
Фигéйра-деЛорвáн, Кондéйша, Назарé[32]!
В моём вы сердце, как листочки в янтаре…
Течёт из сердца в бликах солнечных лучей
Воспоминаний несмолкающий ручей.
Кондейша?
Ну, пошли, там праздник бьёт ключом!
– А солнце, пыль, толпа?! – Нам это нипочём!!
Глаза девичьи – лунный свет, и нежны лица.
Студентам с девушками любо веселиться:
Цветы с груди подруг срывают, трепеща,
И плечи их укрыть спешат полой плаща.
А старики молчат, мешать-то нет нужды:
Один лишь поцелуй не натворит беды!
Сельчане пожилые незамысловаты,
Подходят за советом: мы же адвокаты,
У нас – смекалка, ум и знание закона,
В народе к «докторам» почтение исконно.
Подходят: что им делать? Лишь пробились всходы,

Еще от автора Антониу Перейра Нобре
Лузитанская лира

В антологию вошли образцы классической португальской поэзии XII–XIX вв. лирического, философского и социального звучания. В ней представлено творчество Жила Висенте, Луиса де Камоэнса, Мануэла Марии Барбоза ду Бокаже, Са де Миранда, Антеро де Кентала, Сезарио Верде и многих других поэтов.


Стихи

В рубрике «Литературное наследие» — стихотворения португальского поэта Антониу Номбре (1867–1900). «Когда он родился, родились мы все» — так озаглавлена это подборка, предваряемая подробным вступлением переводчицы Ирины Фещенко-Скворцовой.


Рекомендуем почитать
Два Заката

Эмили Дикинсон (1831–1886) родилась в Амхерсте (штат Массачусетс) и прожила там недлинную и малоприметную жизнь. Написав около двух тысяч стихотворений и великое множество писем, она осталась не замеченной и не узнанной современниками. Только XX век смог распознать в ней гениального поэта, но сравнить её по-прежнему не с кем.На русский язык стихи Э. Дикинсон начала переводить Вера Маркова. С тех пор к ним обращались уже многие переводчики. Переводы Татьяны Стамовой отдельной книгой выходят впервые.


Малые поэмы

Изначально задуманные как огромные поэтические работы, «Гиперион», «Падение Гипериона» и «Колпак с бубенцами» оказались последними, незавершенными эпическими произведениями Джона Китса (1795–1821) и остаются среди его малых поэм, к числу которых относится и «Ламия», опубликованная в 1820 году.Поэма «Колпак с бубенцами» на русский язык переведена впервые.


Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.


Лоренцо Медичи и поэты его круга

В книге представлены в значительном объеме избранные поэтические произведения Лоренцо Медичи (1449–1492), итальянского поэта, мыслителя и государственного деятеля эпохи Ренессанса, знаменитая поэма Анджело Полициано (1454–1494) «Стансы на турнир», а также экстравагантные «хвостатые» сонеты и две малые поэмы Луиджи Пульчи (1432–1484), мастера бурлеска. Произведения, вошедшие в книгу, за малым исключением, на русский язык ранее не переводились. Издание снабжено исследованием и комментариями.