Меланхолия - [7]
— Ах ты, воровка, пся крэв! — кричал он на нее по-польски. Она молчала и, оглядываясь по сторонам, отступала, Лавочник угрожающе махал ей вслед кулаком. Потом спокойно и важно вернулся в свою лавку.
Женщина спряталась от скандала, от людей за угол дома и прислонилась к стенке. К ней подошел какой-то мужчина, видно, тоже бедняк, в дырявом жупане и кожаных лаптишках, подвязанных веревочными оборами очень низко, у самых щиколоток.
— Ведь я и не думала воровать...— наконец произнесла она по-белорусски, затем стала что-то торопливо и горячо объяснять по-литовски.
Мужчина попыхивал трубкой, смотрел на крестьянку задумчивыми глазами и ничего не говорил, но все же был рядом с ней, обиженной.
— Что за шум, а драки нет? — с шуткой взошел на крыльцо стражник.
— Глупости, пан стражник! — весело отозвался лавочник, со смехом выходя ему навстречу и открывая перед ним портсигар с папиросами.
Крестьяне, наблюдавшие эту сцену, тоже заулыбались, словно и на самом деле ничего особенного не произошло.
— Ой, сто там, не трогайте вы ее! — подала свой голос старая еврейка, торговавшая лепешками.
А спустя минуту все вошло в свою колею.
***
Только это и увидел Лявон, когда подошел к почте. Сам он был бледен и держался за сердце, чтобы хоть немного усмирить его гулкие удары. Он настолько растерялся, что толком не мог понять, почему прошел мимо.
Осторожно переступил через молодицу с ребенком, рассевшуюся на ступеньках почтового крыльца, прошел по коридорчику и оказался в довольно мрачной прихожей. Там, на скамье, сидели две крестьянки с посылками на коленях; третья, помоложе, стояла рядом и держала в руке письмо.
Почтовые окошки закрыты, нигде ни одного работника.
Лявон поздоровался со всеми и тоже прислонился к стене в ожидании.
За дверью часы пробили половину девятого...
— Тетеньки, когда же приемка начнется? — наклонилась молодица с письмом к тем, что сидели с посылками.
— Да разве нам знать, когда паничи придут,— терпеливо ответила одна из них, и в комнате опять воцарилась тишина.
Вслух они говорили по-белорусски, а перешептывались, как видно, по-литовски.
Минут десять — пятнадцать спустя показался, молодой человек с черными прилизанными усиками. Он отомкнул двери, вошел в канцелярию и тут же открыл окошко. Все встали. Молодой человек сел за стол с бумагами и произнес густым, сытым, самодовольным голосом:
— Господа, прошу!
Никаких господ здесь не было, пришло только еще несколько крестьян и бедных евреев. Первой к окошку подошла молодица с письмом.
— Панок, напишите вы мне адрес,— тихим, ласковым голосом попросила она и хотела положить письмо на окошко. Но почтовик демонстративно отвернулся.
— Я не обязан писать вам адреса!
Молодица с растерянным видом отошла в сторону.
Тут начали сдавать свои посылки те пожилые женщины.
Лявон ждал и смотрел... «Наверное, ты и будешь Стасютиным мужем»,— с ненавистью подумал он об этом чиновнике. Когда подошла его очередь, он положил перед прилизанными усиками свои письма (хотел послать их заказными) и сказал:
— Дайте мне ручку, я напишу адрес этой женщине.
Но в эту минуту вошел второй чиновник, и кто-то из ожидающих в комнате тихим почтительным голосом произнес: «Сам начальник...»
Это был довольно высокий чернобородый мужчина со злым, но трусливым взглядом.
Он услышал просьбу Лявона и, проходя мимо, бросил недовольным тоном, чисто по-русски и с нездешним, особенным выговором:
— Никаких там ручек не давать!.. Лежала ручка, стащили, пущай типерь пишут пальцем...
Лявон залился краской, но промолчал.
Вслед за почтмейстером, когда тот сел за стол и принялся разбирать бумаги, вошла чернявая курносенькая барышня, а за ней аккуратненький студентик, очень похожий на того, с которым Лявон поспорил на вокзале, когда ехал из школы на работу.
— Извините! — вежливо, но брезгливо произнесла барышня за спиной Лявона и вместе со студентиком вошла в канцелярию. — Можно ли деньги послать? — совсем иным, приятельским, кокетливо-шутливым тоном спросила она, глядя на почтмейстера.— Здравствуйте, начальник!
— Ваш покорный слуга! — ответил почтмейстер, расшаркался, пожал ей и студенту руки и подставил стулья. И полилась у них милая, веселая беседа.
Тем временем почтовик с черненькими усиками сначала встал и раскланялся с ними из-за стола, потом написал, что нужно для гарантированной доставки Лявоновых писем, и понес квитанционную книгу, очевидно, на подпись своему начальнику. Там еще раз раскланялся и пожал гостям руки.
Лявон терпеливо ждал квитанцию, но почтмейстер все был занят разговором с барышней и приемом денег.
Потеряв окончательно терпение, Лявон отошел от окна и сел на табуретку.
На сердце у него кипело, хотелось написать о работе почты в газету. Редакции менялись, желание раскритиковать почтовиков в газете то вдруг пропадало, то снова жгло его сердце.
Спустя какое-то время он снова подошел...
А те не умолкают, говорят и говорят,— студентик хрюкает, барышня — черный жучок — заливается смехом, начальник качает головой и изредка улыбается, даже почтовик, что у окошка, и тот молча ухмыляется.
— Дайте квитанцию! — суровым голосом сказал Лявон, просунув голову в окно.
Заключительная часть трилогии о хождении по мукам белорусской интеллигенции в лице крестьянского сына Левона Задумы. Документальная повесть рассказывает о честном, открытом человеке — белорусе, которые любит свою Родину, знает ей цену. А так как Горецкий сам был участником Первой Мировой войны, в книге все очень правдиво. Это произведение ставят на один уровень с антивоенными произведениями Ремарка, Цвейга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман представляет собой социальную эпопею, в котрой показаны судьбы четырех поколений белорусских крестьян- от прадеда, живщего при крепостном праве, до правнука Матвея Мышки, пришедшего в революцию и защищавщего советскую власть с оружием в руках. 1931–1933 гг. Роман был переведён автором на русский язык в 1933–1934 гг. под названием «Виленские воспоминания» и отправлен в 1935 г. в Москву для публикации, но не был опубликован. Рукопись романа была найдена только в 1961 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу Семена Гехта вошли рассказы и повесть «Пароход идет в Яффу и обратно» (1936) — произведения, наиболее ярко представляющие этого писателя одесской школы. Пристальное внимание к происходящему, верность еврейской теме, драматические события жизни самого Гехта нашли отражение в его творчестве.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.