Медный лук - [21]
Сознание возвращалось медленно. Сперва он ощутил — под головой что-то мягкое. Как хорошо, можно лежать и не двигаться, пусть себе грудь и бок горят. Внезапно резкая, невыносимая боль привела его в чувство. Кто-то склонился над ним, кажется, девичья головка, тяжелые, темные кудри, лицо — словно белое пятно в темноте. Вдруг все вспомнил, попытался встать. Опять тьма, полная мучительной боли. Снова и снова — боль и смутные очертания девичьего лица.
— Где я? — прошептал еле слышно, не в силах двинуться.
— Тише, тише! — ответный шепот Мальтаки. — Молчи. Ты в чулане.
Слова плывут где-то в отдалении, смысл ускользает.
— Даниил, — бормочет голос, — ты меня слышишь?
— Да.
— Я пойду принесу чего-нибудь — рану перевязать. Лежи смирно и молчи. Я скоро вернусь, очень скоро. Понял?
— Да.
Шорох, полоска света. Девочка исчезает. Он один, и двигаться не надо.
Проходит какое-то время, снова свет, снова склоненная над ним девичья головка.
— Проснулся? Вот, выпей. Я подержу голову.
Прохладный край чашки у губ. Нежная рука под затылком. Вино крепкое, странный, терпкий, горьковатый вкус. Разливается теплом по горлу, по груди, боль немного стихает.
Она отставила чашку в сторону:
— Теперь надо снять одежду. Не бойся, я осторожно.
Он сжал зубы, пока она легкими движениями снимала покрытую кровью тунику. Голова кружилась от крепкого вина. Наверно, какое-то лекарство подмешала. Теперь протирает бок мокрой губкой, резко пахнет укропом, незнакомыми сладкими травами, оливковым маслом. Мягкая, сухая повязка касается раны.
— Как я сюда попал?
— Я тебя притащила. Почему ты сразу не сказал, что ранен? Иоиль никогда бы мне не простил, если бы я… если бы что-нибудь…
Она умолкла, сильными движениями перевязывая рану, а потом еще раз поднесла вино к губам.
— Я не могу здесь долго оставаться. Иоиль скоро вернется, он придумает, что делать. Не шевелись. Лежи и жди, мы придем.
Он не знал, сколько времени прошло — медленное течение уносило его куда-то вдаль. Тут снова появилась полоска света, расширилась. Дверь закрылась, но свет остался. Иоиль держит плошку с маслом, на лице с трудом сдерживаемое беспокойство.
— Даниил… ты как? Благодарение Богу, ты до нас добрался!
— Я… не знаю… где…
— Молчи, молчи. Я слышал, что произошло. Они по всему городу ищут. Когда Така мне сказала, я догадался — это тебя разыскивают. Что же ты натворил, Даниил!
— Не задавай ему вопросов, Иоиль. Ему нельзя разговаривать, — прозвучал голос Мальтаки. — Смотри, вот немного похлебки. Попробуй поесть.
Иоиль держит миску, а девочка кормит его с ложки похлебкой. Вкусно, теплая, только сил нет проглотить. Три ложки, и он закрыл глаза — надо отдохнуть. Заставил себя произнести вслух:
— Теперь ваш дом в опасности — из-за меня.
— Нет, никому и в голову не придет искать в нашем доме. Дай мне осмотреть твою рану, — Иоиль опустился на колени, осторожными движениями размотал повязку. Присвистнул тихонько. — Счастливчик. Еще бы чуть-чуть — и конец. Здоровущая дырка. Что толку спорить, тебе надо лежать тихонько, вот и все.
У Даниила нет никакой охоты спорить. Ему сейчас уже на ноги не подняться.
— Здесь оставаться небезопасно. Слуги могут зайти в любой миг, если кому зерно понадобится. Там, за стеной, небольшой коридорчик. Мы его с Такой в детстве обнаружили, когда в прятки играли. Положим тебя на циновку и перетащим туда, выдюжишь?
— Да, — его переполняла благодарность, он все выдержит.
Коридор совсем узенький. Иоиль тянул, Така подталкивала сзади, и потихоньку им удалось протащить Даниила внутрь, уложить подальше от двери. Брат поправил циновку, сестра вернулась в чуланчик за соломой — под голову и укрыться.
— Не хочется оставлять тебя одного, — Иоиль осветил убогое убежище. — Воздуха маловато, но все-таки есть чем дышать, и никто тебя тут не отыщет.
Даниил с трудом бормотал слова благодарности.
— Мне бы хотелось устроить тебя поудобнее. Жалко, что сегодня днем все пошло наперекосяк. Отец не всегда такой. Он просто… он уже давно подозревает, о чем я мечтаю… боится, я уйду к зилотам.
— Я вел себя как последний дурак.
— Ну… не стану возражать… — Иоиль в первый раз улыбнулся. — Но смелости твоей завидую… вот бы и мне с ним так поговорить…
— А если он найдет…?
— Он тебя никогда не выдаст, я уверен. Но примется задавать вопросы. Про Амалика, про горы и все такое прочее… Лучше и не начинать. Просто лежи здесь и ни о чем не беспокойся. Така и я будем приходить — когда сможем.
Така прошептала что-то брату на ухо.
— Да, пора идти. Побудешь один, ладно?
— Да, — выдохнул Даниил. — Я…
— Спи, спи побольше. Я скоро вернусь.
Даниил лежал тихо, свет исчез, вдали затихали шаги. Но прежде чем наступила полная темнота, раздался шепот: «Спокойной ночи, Даниил». Может, это лихорадка, может, ему просто показалось, будто голос матери произнес слова, почти забытые за столько лет.
Глава 7
И все могущественные цари, и вознесенные, И господствующие над твердью, Упадут пред Ним на свое лицо…
Голос Иоиля, вернее, почти шепот, полон искренней дрожи. Сидит на земляном полу в тесном коридорчике, читает отрывок, стараясь держать свиток так, чтобы на него падал свет маленького трепещущего фитилька, который они осмелились зажечь. Двое слушателей прислонились к стене, безмолвно, затаив дыхание, завороженные музыкой слов и чарами древнего пророчества.
