Мечтатели - [25]

Мария. Ты еще и гордишься этим! Из-за тебя я утратила мужество быть самою собой!

Томас. А Ансельм дает тебе поддельное!! Тебя ждет огромное разочарование!

Мария. Возможно, и поддельное. Но я имею право на то, чтобы мне внушали: все именно так! Чтобы - пусть это и не более чем обман! - росло нечто сильнее меня. Чтобы мне говорили слова, которые правдивы потому только, что я их слышу. Чтобы меня вела музыка, гармония, а не замечания вроде: не забудь, здесь надо отодрать клочок засохшей кишки! Не потому, что я дура, Томас, а потому что я человек! Точно так же я имею право на то, чтобы текла вода, и камни были тверды, и в подол моей юбки был зашит тяжелый шнур - чтобы юбка не задиралась на ветру.

Томас. Мы говорим мимо друг друга. Суть одна, только у меня это Томас, а у тебя - Ансельм.

Мария. И таков весь твой ответ? Никогда, никогда нет ничего большого, волнующего, необходимого, хватающего за руку! Ты даже не забираешь меня от него.

Томас. Невозможно никого забрать оттуда, где он находится. Но тебя (ищет слова и ничего лучше не находит), тебя ждет несказанное разочарование.

Мария. Сообщи мне, когда узнаешь поточнее! Не оставляй меня совсем одну!

Томас. Доказать ничего не докажешь.

Мария (упрямо). По-моему, единственная улика за и против всякого человека - это возвышаешься ты рядом с ним или опускаешься.

Ансельм (в крайнем возбуждении врывается в комнату; нетерпеливо и безапелляционно). Мне нужно еще раз поговорить с Марией. Срочно!

Томас. Я оставлю вас одних.

Мария. Томас, не надо так! Ведь в конечном счете то, что он мужчина, не имеет никакого значения.

Томас. Пусть даже это его специальность? Ансельм, ты слышал?! Уразумел, что в доме ждет Йозеф?! (Поскольку Ансельм не отвечает, он приходит в ярость, хватает одну за другой диванные подушки, швыряет их на пол.) Давайте... ложитесь... прямо тут! Покончите с этим, а потом продолжим разговор! Кровь дурманит вам голову! Еще не слившиеся соки стоят в глубинах тел, словно коралловые леса! Фантазии текут сквозь них, будто плавучие луга пестрых, как цветы, рыбьих стаек! Ты и Я, таинственно огромные, жмутся к круглым линзам глаз! И сердце шумит!

Мария (беззвучно плача). Тебе не стыдно?

Томас. Вдобавок Йозеф ждет!! В такой ситуации стыд уже бессмыслен. (Ансельму.) Скажи хоть одно искреннее слово, такое, что невинным зверенышем мечется в тебе. Чтобы я знал: Мария сможет его погладить, не закоченеет от разочарования! Одно слово! Чтобы я мог поверить: унижения были только оттого, что нам суждено их испытывать, ибо средь всех насельников Земли право на них дано лишь разуму! И я готов снести все! Готов отбиваться от Йозефа, а не привечать его, готов утешать Марию в ее страхах и презрении ко мне и говорить ей, что, теряя себя, человек как раз и бывает в самом полном рассудке.

Мария. Мне ты говоришь, чтобы я ему не верила; ему предлагаешь меня целиком - у тебя вообще никакого достоинства не осталось!

Томас (в ужасе дергает недвижного Ансельма за рукав). Ну что ты стоишь - смотреть тошно. На всех нас смотреть тошно. Такие мы все до крайности плотские, осязаемые. И до крайности осязаемо стоит между нами твоя духовная власть над Марией. Что-то омерзительно плотское, сексуальное закралось сюда. Какое мне дело до тебя?! Чего хочет от меня Мария?! Да вы просто столпы из плоти! (Уходит, чтобы привести Йозефа.)

Ансельм (наконец давая волю безумному возбуждению). Не плачьте!! При нем я не мог пошевелиться! Чтобы он не догадался ни о чем! Но я лучше убью себя, чем позволю вам плакать!!

Мария. Ансельм! Ради всего святого! Вы ведь не станете мне лгать?! Никогда! Я умру, если вы солжете!..

Ансельм (недоверчиво, остывая). Вам что-то наговорили?

Мария. Как мне поверить...

Ансельм. Нельзя терять ни минуты. Я могу завоевать жертвой ваше доверие? Ваше доверие к себе?! (Угрожающе.) Я сделаю все, немедля!

Мария. Но меня не оставляет предчувствие: вы просто хотите соблазнить меня сделаться иной, чем я есть. Я чувствую. И, конечно, вы наверняка всегда были таким.

Ансельм. Да, я всегда соблазнял людей стать лучше, чем они есть. И мучился.

Mapия. И к Регине вы относились так же?

Ансельм. Да. Но за это я ее ненавижу.

Мария. Вы и меня возненавидите! Ваша жизнь всегда была полна друзей и возлюбленных.

Ансельм. Вам так сказали? В таком случае вы понимаете: от нетерпения. От слабости, которая желает ждать. Но уже чревата разочарованием. Чревата ненавистью, которая лишь от страха пытается стать любовью! Еще когда я был ребенком, маленьким мальчиком, все они целовали меня, эти матери, гувернантки, служанки, сестры, подруги. Толстокожие, в шкуре у них завязла стрела тоски по человеку, да так и вросла, превратившись в благостные радости пищеварения! Я не могу без людей! А что за это имею? Сами знаете.

Мария. Томас говорит, вам хочется быть любимым, просто потому, что сами вы ни на что не способны. Нет, он ужасен, себе и то верить перестаешь.

Ансельм. И однако же вы меня поймете: вся моя жизнь этим погублена. Сколько раз уже меня охватывала безнадежность. Воля, обращенная против меня. Затравленного, безумного, по сути, отовсюду изгнанного. Я все ж таки кое-что совершил. Но если и вы меня разочаруете, единственный настоящий человек, какого я отыскал, останется одно средство: веревка, ласковая, мягкая веревка. И шелковисто-гладкое зеленое мыло, которым я ее натру. Все-таки сделать это однажды - последнее великое успокоение для меня. Гниль не враждебна, она кроткая и мягкая; праматерь, тихая, многоцветная и огромная; синие и желтые полосы расцветят мое тело...