Мечтатели - [18]

Мария. Тише! Лучше прислушайтесь, кажется, она опять кричала?

Ансельм. Она кричит без передышки, только слышно не все время.

Мария. Но ей нужна помощь. Отчего вы ей не поможете?

Ансельм. А вы?..

Mapия. К чему вы меня склоняете? Вы совершенно переменились! Уже и меня втянули; я ему сказала, что вы его друг.

Ансельм. Иногда я кажусь себе беглецом, который неудержимо катится в пропасть. Но подумайте сами, сколько горя и страданий существует в мире каждую минуту! Целый океан горя и неуверенности, в котором все мы едва не захлебываемся, - разве так уж важно, завершится ли это, одно из многих, грубо или мягко? Важно лишь, какое место оно займет в нашей мозаике.

Мария. Вы полагаете, что состояние Регины не ухудшится, если мы уедем втроем?

Ансельм. Да, но эту папку необходимо уничтожить. Тогда все преувеличенные эмоции потихоньку улягутся. Постепенно произойдет обособление; вы как бы выпрямитесь, я вам обещаю.

Мария. Слышите? Опять!

Ансельм (страстно хватает ее руку). Вы ведь тоже чувствуете, как она страдает! Как она цепляется коготками, точно котенок, которого хотят утопить!

Вместе подходят к окну.

Мария. Как бы она не наложила на себя руки.

Ансельм (сжимает ее пальцы). Думаете, такое возможно?! Ну да, я ведь ухожу от нее! И чувствую ее мнимые права на меня, будто ее сердце, ища выхода, трепыхается в моем.

Прислушиваются.

Мария. Что она кричит?

Ансельм. "Йоханнес".

Мария. Бред какой-то.

Ансельм. Ничего подобного. Она зовет меня. Она всех звала Йоханнес. Увертка такая. Уловка, навязанная правдой!

Похоже, больше ничего не слышно. Мария высвободила руку и вернулась к столу.

Она довела его до самоубийства, вы же знаете; он ведь совершенно потерял веру в себя, поскольку Регина твердила, что любит его исключительно как сестра.

Мария (опять пробуя замок). Регина? Любит как сестра?! Вы это серьезно?

Ансельм. Да, в ту пору она была именно такая. А он был крайне впечатлителен, куда ранимее, чем Регина.

Мария. По-моему, Регине ранимость вообще не свойственна; иначе разве она бы выдержала все то, о чем вы мне рассказали? (С досадой.) Ни один ключ не подходит.

Ансельм. Попробуйте этот. (Дает ей еще один ключ.)

Мария. Нет-нет. Больше не стану.

Ансельм (тщетно сам пробуя ключ). Возьму-ка я ножик. (Открывает перочинный нож.)

Мария. Давайте лучше бросим это занятие.

Ансельм (отстраняя ее). Нет, я хочу попробовать! (Пытается взломать замок.)

Мария (стараясь помешать ему). Перестаньте, я больше не хочу! (Вздрагивает, точно от жуткого крика.) Ну вот опять!..

Оба прислушиваются.

Нет, это дверь. Томас! Кошмар. Ступайте. Вы слышите? Шаги.

Ансельм быстро прячет нож.

Mepтенс (врываясь в комнату). Господи! Я от мадам Регины, она меня не впускает! Да вы послушайте!

Мария. Ох, я так испугалась!.. Да-да, мы тоже слышали, но что делать-то? Вызывать врача?

Mepтенс. Нет, она не хочет.

Ансельм. Ясно, что не хочет; все должно кончиться само.

Mepтенс (отойдя к окну). И правда слышно. (Резко поворачивается к Ансельму.) Доктор Ансельм! Я вас спрашиваю: что же, вы один не слышите, как Регина плачет?

Ансельм (раздираемый болью и самоиронией, вне себя). Да она ведь поет. И не врала: поет мерзость! Не унижение перед свиньями и нимфоманию. Не слабость, и фальшивые увертки, и суеверия, и болезнь, и дурные поступки. Это можно только спеть. На обычном языке именно так и было!

Mepтенс (едва не онемев от возмущения и удивления). Доктор Ансельм?!

Ансельм. Мужчины для нее никогда не имели ни малейшего значения, я точно знаю! Она уморила Йоханнеса и вышла за Йозефа - будто управляющего наняла. Но в один прекрасный день начала думать, что непременно загладит хотя бы отчасти свою вину перед Йоханнесом, швыряя другим мужчинам то, в чем отказывала ему. Что ж, иных после смерти и к лику святых причисляли, а желание зачастую становится отцом идеи.

Mapия. Да замолчите, наконец!

Mepтенс. Вы пользуетесь вымыслами сверхчувствительной женской совести!

Ансельм. Вы же любите ее? Значит, должны понять: еще ребенком она пряталась в саду, когда мы все разговаривали, заползала под куст и пихала себе в рот землю, камушки или червяков, ковыряла в носу, пробовала на вкус выделения из глаз и ушей. И думала: когда-нибудь из всего этого выйдет что-то совершенно необыкновенное! Что с вами? Вам дурно! Вы же любите вашу святую. Вашу святую Потифару?! Мужчины - это ведь то же самое, просто тайна, которую приемлют телом!

Mepтенс. Вы клевещете!

Ансельм (в нервозном отчаянии). А вы не мучьте меня! По-вашему, я не хочу ей помочь?! Если б только знать - как!

Мертенс. Не пустит в комнату - лягу под дверью!.. И я еще сдуру вообразила, что наконец-то вижу утонченную эротическую деликатность! (Уходит.)

Мария. Как вы могли говорить так грубо!

Ансельм (взволнованно расхаживая по кабинету). Хватит с нее. Больше она с нами не поедет, при всей ее любви к Регине. Нет, все ж таки добродетель штука до крайности неаппетитная!

Мария. Но кто вам дал право так компрометировать Регину?!

Ансельм. А зачем она устраивает такой ажиотаж? Зачем поднимает вокруг поездки сюда столько шума?

Mapия. А разве тайком лучше?