Мечта моего сердца - [4]

— Я жду мать, — ответил он без энтузиазма.

— Если она задержится или не сумеет выбраться, я бы зашла поболтать с вами, если вы не против. В приемные часы у меня как раз будет свободное время.

Она аккуратно и ловко вытерла ему рот и умудрилась собрать тарелки без раздражающего стука.

— А вы ей понравились, — произнес со своей кровати Джо Дилкинс, и Дадли всей душой пожелал, чтобы докучливого соседа переместили куда-нибудь в другое место. Ему хотелось лежать и думать о ней без помех. Хорошо бы узнать о ней побольше — есть ли у нее парень и возможно ли, чтобы она задержалась в их отделении подольше, но он, разумеется, не собирался расспрашивать об этом Джо Дилкинса. И крайне неприятно было бы услышать еще раз от Джо Дилкинса, что он понравился няне Ричмонд. В душе Дадли нисколько не верил, что такое возможно. Можно вообразить, какой у него сейчас видок!

Проходя мимо, Опал Гамильтон бросила на него взгляд и, энергично зашуршав фартуком, вышла из палаты.

— Он на тебя запал, Ричи! — сказала сестра Гамильтон с беглой улыбкой, сваливая судна на скамью. — Он вроде ничего, как по-твоему?

— Кто? — Невинная улыбка и удивленно раскрывшиеся большие глаза ничуть не обманули Опал Гамильтон. Они с Лейлой были слишком давние подруги, чтобы не понять друг друга. Они вместе учились в школе, жили на одной улице до тех пор, пока семья Опал не переехала в другой район. Теперь их вместе свела работа, словно они и не расставались никогда и только по случайности занимали не одну комнату. Но без конца ходили друг к другу в гости и, усевшись на соседнюю кровать, подолгу беседовали.

— Новенький из отделения Терезы Треси! Будто ты не поняла, о ком я. И, уж конечно, ты заглянула в его историю болезни.

— Вообще-то я еще не успела, старая ты проныра, но если хочешь — можешь меня просветить.

— Дадли Марчмонт, двадцать пять лет, имеет (или имел) маленькую квартирку на Квин-сквер, в Инглвике. В квартире над ним вспыхнул пожар, и он бросился туда спасать ребенка, что, увы, ему не удалось. Огонь перекинулся на остальные этажи, и его собственная квартира почти вся выгорела. А по профессии он художник.

— Что ты говоришь! — Она прижала руку к губам. — Бедный! Ведь у него сильно пострадали руки.

— Именно. Почему всегда так получается? — Няня Гамильтон помолчала в печальном недоумении. — Помнишь того певца, которому делали операцию на гортани? А начинающую балерину, у которой одна нога осталась короче другой? Словно судьбе не нравится людской выбор, и она решает вмешаться. Это не я придумала, так говорила старшая медсестра. Я лично всегда считаю, что с судьбой бесполезно бороться. Надо быть реалистом.

— Да уж, я знаю твой девиз, старушка Гамми.

Опал критически взглянула на подругу.

— Я смотрю, ты едва не ревешь, потому что знаешь, как плохо у него с руками… Но ведь ты тут ничего поделать не можешь!

— Но как это ужасно, Гамми!

— Конечно ужасно. Как опытная сплетница, могу сказать, что и в твоей новой палате есть парень, на которого ты сильно действуешь. Ты покраснела! Значит, правда. Это Джефри Филби, так?

— Я знаю, — вздохнула няня Ричмонд. — Он очень приятный человек. И это опять же ужасно. Что может утешить человека, который не хочет больше жить, потому что прекрасно знает, что с позвоночником у него каюк? И это после того, кем он был!

— Ты же не собираешься из-за этого делать глупости? Правда, Ричи, о тебе уже болтают. Разве что он действительно тебе нравится, а? Он что — стал для тебя кем-то особенным?

— Нет, конечно, не глупи. Разве нам не долбят здесь с самого начала, что категорически нельзя крутить романы с больными?

— Так-то так, но кое-кого это не остановит, — пожала плечами Опал. — А что ты собираешься делать с Дадли Марчмонтом?

— Мне пока ничего не пришло в голову, кроме библиотеки. Я уже ходила туда для бедняги Филби.

— Да, кстати, насчет библиотеки. Наша библиотекарша на тебя обижается. Говорит — почему нельзя брать книги у нее, чем они хуже?

— Ничем, просто у нее выбор очень ограниченный. А для него я брала специальные книги…

— По альпинизму? — Опал хмыкнула.

— Нет, разумеется. Карлайла, Рёскина. Он их прежде не читал, а теперь увлекся. Если удается заинтересовать больного книгой и заставить на какое-то время забыть о его несчастье, это уже кое-что.

Мужчина, остановившийся в дверях, неожиданно со стуком выронил книги, и они испуганно обернулись. Это был Керни Холдсток. На его лице с резкими чертами отразилось раздражение, не сулящее поблажки.

Обе девушки быстро вытерли руки и шагнули вперед.

— Вы что-то хотели, сэр? — спросила Опал.

— Мне нужна старшая сестра, — ответил он сухо, глядя на молчавшую Лейлу.

— Я сейчас поищу ее, — сказала девушка и проскользнула мимо него, радуясь возможности сбежать. Он уже не один раз выговаривал ей по поводу ее грандиозных проектов помощи больным, но, хотя это был только ее первый месяц в мужском отделении, она уже заранее чувствовала себя виноватой.

Он вышел следом за ней.

— Няня Ричмонд! Прежде чем вы пойдете… я слышал, вы обсуждали Марчмонта из третьей палаты?

Она молча кивнула, не сводя с него глаз, которые умоляли не требовать от нее прекратить вмешиваться в дела больных, а ей только что пришла в голову одна мысль: если ей удастся заинтересовать Марчмонта Карлайлом и Рёскином, то, может быть, он и Филби захотят обмениваться через нее своими соображениями? Это будет как игра в шахматы на расстоянии…