Мавр и лондонские грачи - [40]

– Гляди, папа! Вот сочинение, которое я тебе так часто читал – «Манифест Коммунистической партии». Это написал Карл Маркс. Ваш Мавр, – повернулся он к Джо и Бекки. – Он и еще Фридрих Энгельс, это тот, из Манчестера.

И, выхватив у отца из рук журнал, Робин, шагая по комнате, стал вслух читать.

Джо только диву давался. Никогда еще он не видел брата в таком возбуждении.

Но вот Робин остановился посреди комнаты. Он уже не читал, а говорил:

– «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир». Весь мир… – повторил он.

Мэри Клинг, с изумлением наблюдавшая растущее воодушевление своего старшего сына, задумалась было над смелыми словами, но тут громко разревелся новорожденный.

Робин, опешив, повернулся к нему и рассмеялся. Бережно и нежно взял он из рук матери крохотного человечка.

– Кричи, кричи, раз голодный, кричи! – И, повернувшись к отцу попросил: – Знаешь, папа, мне кажется, нам следовало бы назвать его Карлом.

Все посмотрели на отца. Эдвард Клинг откашлялся, выпрямился, и Джо показалось, что лицо у него уже не такое хмурое. Начал он не совсем уверенно, но затем голос его окреп.

– Тебя, Робин, я назвал в честь большого друга рабочих, – Роберта Оуэна. Хорошо! Назовем маленького Карлом. Пусть носит имя Карла Маркса, который помог нам и нашим детям в самую трудную минуту.

Когда Робин – ему не терпелось сообщить радостную новость своему лучшему другу, Бену Коллинзу, – часа через три вернулся, он застал отца у окна за чтением. Лишь увидев рядом с собой сына, Эдвард Клинг опустил журнал, несколько секунд молча глядел в окно и наконец задумчиво произнес:

– Конечно, это неверно – видеть вокруг один беспросветный мрак. Может быть, ты и прав, Робин. Может быть, и есть для нас иной путь!

Два друга

Кабинет Мавра, где только что стоял оживленный говор и смех веселого общества, собравшегося за столом, был наконец предоставлен друзьям. Правда, дети тянули как могли с уборкой грязной посуды, относя на кухню каждую тарелку порознь, а Муш даже несколько раз обошел стол, балансируя на растопыренных пальцах пустым фарфоровым блюдом. Но, когда поводов для оттяжки уже не оставалось, волей-неволей пришлось ретироваться. Дети ушли. Витавшие еще в комнате запахи вкусного воскресного обеда смешались с ароматом крепких бразильских сигар. А Женни принесла не менее благоухающий черный кофе.

Прежде чем поделиться своими новостями, Генерал хотел узнать подробности вчерашнего визита комиссии; Муш за обедом успел похвастаться, что Мавр всю ночь сражался с огромным пауком-кровососом.

Маркс в общих чертах рассказал о том, что произошло у «Кросса и Фокса», подробнее остановившись на своей неожиданной встрече с детьми Клинг и весьма затруднительном положении, в которое попал.

– Однако следует принять во внимание, – закончил он, – смягчающие мою вину обстоятельства. Я просто не мог оставить их в беде, хотя и признаю, что весьма легкомысленно распорядился доверенным мне Ленхен фунтом стерлингов.

Несколько секунд он смущенно глядел на друга, избегая встречаться взглядом с Женни. Именно в последние недели денежные дела их были из рук вон плохи. Да, с какой стороны ни посмотри, глава семьи он никудышный. Стоило ему получить небольшую сумму, как деньги тотчас уходили меж пальцев. Энгельс обменялся взглядом с Женни, которая с не меньшим волнением слушала рассказ о драматической сцене, разыгравшейся перед лавкой Пэтта, и незаметно кивнула другу: наш Мавр! Да разве мог он иначе поступить? Энгельс хорошо ее понимал. Шутливый тон, каким Мавр изобразил себя в роли богатого благодетеля, словно по волшебству явившегося в нужную минуту, как добрая фея из сказки, тогда как сам был беднее бедного, не мог его обмануть. Рука его, потянувшаяся было за бумажником, задержалась на столе. Сколько ни просил он друга – располагай всем, что у меня есть, – Мавру никак не удавалось относиться к этому так просто, как того желал бы Энгельс.

«Конечно, давать легче, чем брать, даже при такой дружбе, как наша», – подумал Энгельс. Он знал, что Мавр не терпит профессиональных нищих, считая, что они подло злоупотребляют лучшими побуждениями людей. Что с жестокой нищетой не покончить дешевой благотворительностью, Мавру было известнее лучше всякого другого, однако кто сам терпит постоянные лишения и ежедневно борется с нуждой, как Мавр, тот не может подчиниться голосу рассудка, когда к нему протягивается за помощью худенькая детская ручонка. Вот и сегодня так получилось! Энгельс вскочил и стал мерить шагами комнату.

– Молодцы эти Клинги! Как живо я себе их представляю, Мавр, по твоему рассказу! Джо и Бекки я и сам видел. А Робин, старший, мог бы служить примером для многих. Да, вот каких людей порождает класс, за который мы боремся. – Энгельс остановился. – Счастье, что ты смог спасти от крушения этот поистине сказочный план покупки кровати!

– Так-то оно так, – нерешительно согласился Мавр. – Ты только забываешь, Фредрик, что для этого счастья требовалось твое присутствие в Лондоне, сознание, что я опять могу залезть к тебе в карман.