Матрица Справедливости - [18]

Вскоре Эдвард заскучал. Все удары казались одинаковыми. Раймунд заносил тяжелый меч и что было силы лупил противника в загодя подставленный щит. Потом наоборот. Это казалось каким-то танцем, ритуалом, а не боем. Казалось, это могло продолжаться без конца.

Первым не выдержал Раймунд. Он был старше противника, и его удары становились все слабее. Он решил сломать этот выматывающий ритм. Когда Альберт, отбив его очередной удар, занес меч, Раймунд с силой толкнул его щитом в грудь. Это было рискованно. Если бы Альберт удержался в седле, его удар обрушился бы Раймунду на спину. Но он не удержался. В падении он успел ухватить Раймунда за руку и стащить его за собой. Оба с лязгом рухнули на землю, ушиблись и потеряли оружие.

Они медленно поднялись, и продолжали биться на земле. Противники берегли силы, ходили, выбирая позицию, уворачивались от ударов. Из толпы были видны только головы да иногда мелькание мечей.

Наконец, Эдвард увидел две головы, движущиеся в сторону трибуны. Позади Альберт, улыбающийся и с мечом. Впереди — Раймунд, с опущенной головой и безоружный. Они поднялись на ступеньку, и Альберт встал на колено перед Элеонор.

— Ваше величество, с Божьей помощью я пленил для вас этого отважного воина. Прикажете его пощадить? — задал он полагающийся в таких случаях вопрос.

— Прекрасный бой, граф, — протянула руку Элеонор. — Мне нужны отважные воины — такие, как он — и как вы. Ваши люди сегодня великолепны, — она показала на ристалище, где воодушевленные норманы разоружали людей Раймунда. — Возьмите, — она сняла перчатку.

— О, Ваше величество, — только и смог вымолвить Альберт. Он расцеловал перчатку и, бережно сложив, спрятал под кольчугу.

— Садитесь оба, — сказала Элеонор, взглядом очистив места по обе стороны от себя.

Альберт, победитель, сел справа от королевы. Она повернулась к нему, с улыбкой расспрашивая о его победе. Она смеялась, хлопала его по плечу, а он, давно ею восхищавшийся, терялся, краснел и глупо улыбался. Наконец, она сочла его достаточно очарованным и отпустила:

— Я благодарю вас за доставленное удовольствие, граф. Надеюсь, мы еще увидимся.

Кланяясь и бормоча комплименты, он ушел, провожаемый ироничным взглядом Раймунда, который так и остался сидеть по левую руку от королевы.

Эмбрион

За три месяца, прошедшие после турнира, Эдвард видел Элеонор всего однажды. Она сразу же стала центром, вокруг которого вращался Антиохийский двор, и предметом бесконечных скандальных слухов. А он, понимая, что двигаться в Иерусалим одному небезопасно, стал ждать, пока Людовик соберет остатки своей армии. Послонявшись без дела несколько дней, он пристроился помогать кузнецу — огромному греку по имени Константин. Тому помощь пришлась очень кстати — работы сейчас было много. Прибывшим рыцарям нужно было подковывать лошадей и чинить оружие.

Эдвард проснулся от храпа кузнеца. Поворочавшись немного, он встал и вышел на двор. Луна сияла как надраенный щит, освещая серые в выбоинах стены древнего замка, и намекая на бренность всего рукотворного. Так же она светила римлянам, грекам, финикийцам. Так же будет светить, когда не станет Людовика, Элеонор и его самого, когда от этих стен не останется и следа.

Размышляя о вечном, он едва не задремал стоя. Он встряхнулся, поднял голову, и увидел закутанную в накидку фигуру. Озираясь, она спешила от дворца к помойной яме. Эдвард быстро отвернулся и хотел было нырнуть обратно в кузницу. Его остановили звуки. Человеку было плохо.

Женщина на краю ямы была Элеонор. Несколько раз она успокаивалась и стояла затаив дыхание, но ее снова начинало выворачивать наизнанку. Наконец она затихла и рухнула. Эдвард поднял ее и понес во дворец, по залитому луной двору и темным коридорам. Охранник сказал — третья дверь налево. Марта, служанка, стояла у входа. «Почему отпускаешь ее одну, — рявкнул Эдвард, — принеси воды». Марта ускользнула.

Он опустил Элеонор на кровать. Синеватые прожилки просвечивали сквозь ее блестящую от испарины бледность. Он смочил ее лицо водой. Наконец, она пришла в себя, сглотнула, поморщилась и жадно выпила полкружки.

— У меня немного закружилась голова, — сказала она неестественно бодро.

— Да. Я помог вам дойти, — подыграл Эдвард, не решаясь сказать королеве: «вы упали в обморок на краю помойной ямы».

— Спасибо, Эдвард. Я… — она замялась и отвела взгляд.

— Чем я могу помочь? — спросил он, — Что вас беспокоит?

— Мне уже лучше. Ступай. Я хочу побыть одна.

— Я всегда к услугам Вашего Величества, — поклонился Эдвард и удалился.

Марта пришла за ним в тот же вечер.

Он застал Элеонор лежащей на подушках лицом к стене. Снаружи уже стемнело. Несколько хилых свечей выхватывали из темноты ее затылок. Остальное пространство было абсолютно черно, не считая причудливого, зловеще переливавшегося красного пятна на стене. Эдвард даже попятился, не сразу сообразив, что это отблеск горящего снаружи костра.

— Я беременна, — заговорила Элеонор, не поворачиваясь.

— Какое счастье для Его Величества и для всего народа Франции, — Эдвард начал с казенного поздравления, не зная, что еще сказать.

Элеонор ничего не ответила, только издала звук, похожий на всхлип. Эдвард почти ничего не знал о беременности, только один раз видел, как отец принимал роды. Чтоб как-то скрыть это, он спросил: