Материалы к истории крайне - западных славян - [11]

Л. Нидерле заявляет себя противником теории, на основании которой так называемая «шляхта» пришла из страны Ободритов и только впоследствии стала Польской по характеру и крови. Между тем, защищают эту теорию, появивщуюся еще в 1730 году, а с 1837 года уже принятую всеми, такие ученые, как И. Левель, К. Шайноха, В. Мацийовский, А. Куник, А. Беловский и позже Фр. Лекосинский и др. Лекосинский считал, что «шляхта» пришла не с Балкан, как говорили другие, а из земли Ободритов приблизительно в VIII или IX веках. Между тем, Мекленбургские Славяне еще сто лет тому назад имели Предание, что Рюрик, Синеус и Трувор, сыновья короля Ободритов Годлава (Богумила), были приглашены Русами, чтоб освободить их землю от захватчиков.

Вероятно, за этими преданиями есть правда, ибо Ободриты были хорошими воинами и знали Норманское военное дело, считавшееся в те времена наилучшим. В приходе Польской «шляхты» на Польшу мы можем узнать «призвание Варягов» на Руси, в том отношении, что если среди Ободритов и были Варяги, то главную массу все же составляли Ободриты, а не они, а Дружины Ободритов просто были организованы «на Варяжский манер».

В одной из Русских Летописей так и говорится, что Рюрик «пришед из Немец», т. е., по нашей догадке, из земли, уже занятой Немцами или подвергавшейся Германскому давлению, из земли Ободритов. Придя в Новгород, он стал звать Славян, обитавших там, Русью, как звали эту землю Ободриты, и при этом говорил, что и он сам тоже — Рус. Отсюда стала «Земля Словенска рекома от Варяг Русь». Воины же Рюрика были одеты как Норманы (Датчане), их строй был Варяжский, вероятно и команда, и этого для Русов было достаточно, чтобы считать Рюрика и его дружину «Варягами».

Чтобы понять это, нужно немного психологии. Однако, есть немало ученых, считающих, что все заключается в формализме. При таком специфическом подходе к вопросу, конечно, никакой «теории Ободритов» нет. Тем не менее, проходит век, и оказывается, что Ободриты действительно есть, но уже упомянутых ученых давно нет на свете и они больше ничего сказать не могут. Конечно, слишком большое воображение опасно, но не менее опасно и полное отсутствие воображения, ибо нужны объяснения фактов, а объяснения можно найти только при помощи воображения или интуиции, а простой перечень сухих фактов не дает ничего плодотворного.

Нидерле говорит, что особых оснований считать Польскую «шляхту» иноземной нет и что она просто образовалась в результате изменения старых социальных условий. Это, конечно, было бы приемлемо, если бы он сам себе не противоречил, говоря: «Если в этом процессе и приняли участие чужеродные элементы, то все же это не дает оснований отождествлять всю «шляхту» с каким-то особым, чуждым Полякам племенем».

Мы скажем только, что достаточно было двум поколениям чисто Польской «шляхты» жениться на чужеземных, скажем, Ободритских женщинах, а те, в свою очередь, видя тяжелую жизнь на родине, позвали бы в Польшу своих братьев, и будет налицо полное преобразование всей «шляхты». Такие браки бывали, и довольно даже часто. В эту среду могли возвращаться и дети от смешанных браков с Ободритами, возвращавшимися в свою землю, а затем из боязни потерять детей отсылавших их в Польшу. Наконец, вполне вероятно, что князья женились на княжнах, а таких княжен в Польше могло не быть, и тогда они их брали из земли Ободритов. Во всяком случае, если в Польше возникло такое объяснение чужеродности «шляхты», то оно должно было иметь под собой какие-то причины.

Вероятнее всего было и Ободритское влияние, но были и простые социальные изменения в развивавшейся Польской земле. Социальные изменения в порядке вещей, но они не исключают и Ободритского проникновения в ряды «шляхты», ибо не может быть, чтобы Польские ученые ни с того ни с сего начали бы обвинять свою «шляхту». Но раз у них были основания, то, с нашей точки зрения, уместно принять оба эти процесса одновременно действовавшими в эту эпоху.

Но посмотрим, что делалось в это время в земле Ободритов и почему Ободриты не могли желать ухода в Польшу.

Во-первых, Германизация лишала лучшие роды их земель, на место настоящих князей Ободритских являлись многочисленные Немецкие, затем в землях, принадлежавших Славянам, поселялись Германцы. Терявшие терпение Славяне, поднимались против Немцев, но восстания заканчивались победой Германцев. Между тем сейчас же начинались репрессии. Что должны были делать наилучшие роды, если не отсылать своих детей в Славянскую землю — Польшу? У кого только были родственники или знакомые в Польше, все, вероятно, обращались к ним с просьбой сохранить маленьких детей. Наконец, и в силу простого, но обязательного Славянского гостеприимства каждый знатный Лях должен был принять любого путника, а тем более — Славянина. Скоро приходили вести, что родителей мальчика или девочки больше нет на свете и приехавший оставался навсегда в Польше. Времена были жестокие, и возвращаться на верную смерть никто не хотел. Вот почему совершенно не удивительно, что вскоре «шляхта» стала несколько иной.

Тем временем бежали другие Славяне — Сербы, Полабы и т. д. Гостеприимная «шляхта» их всех принимала, и вскоре они стали ее полноправными членами. Таким образом действительно в очень короткий срок сам состав «шляхты» мог измениться.