Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования - [80]
ae aliorumque veterum historicorum Romanorum, Jena 1873,23; там же собраны те места, где у Саллюстия слово mortalesстоит без сопровождения multi.Для Клавдия Квадригария Лебек (прим. 95 на с. 288), вероятно, доказал, что выражение multi mortales не имеет у него торжественного оттенка; но для Саллюстия это несправедливо.
Об аллитерации: E. Skard, Ennius und Sallustius, Oslo 1933, 72-75; его же, Zur sprachlichen Entwicklung des Sallust, SO 39, 1964, 13-37 (28-35 подборка материала и замечания об употреблении аллитерации).
Naev. fr. 5, 1 Morel = 6,1 Str.; mortalesтакже у Enn. ann. 23; 409 V. Восприятие эпических элементов через историков- предшественников теперь принимает и E. Skard, Sallust und seine Vorgänger, Oslo 1956 (SO fase, supplet. 15).
Об антитезе как форме мысли у Саллюстия см. K. Latte 2; 5 у Pöschl, изд. (цит. выше, прим. 300 на с. 320) 402; 405.
Skard, Sallust und seine Vorgänger, 47. E. Norden, Ennius und Vergilius, Berlin/Leipzig 1915, 54, в прим. 1 дается попытка показать, что в Catil. 10, 5 в основе лежит вариант трохеического тетраметра — aliud habet in lingua promptum, aliud clausum in pectore, т. e прямая поэтическая цитата. Другие догадки о поэтических образцах — Vretska ad locum.
1, 184. О близости историографии и поэзии ср. Quint, inst. 10,1,31.0 стилистической значимости поэтических слов Cic. de orat. 3, 38, 153; orat. 24, 28. Стилистический принцип Саллюстия, таким образом, прямо противоположен цезареву. (Caesar de anal, apud Gell. 1, 10, 1 = Caesar ed. Klotz III p. 178 сл.).
Пример — amicitiae, множественное число, подкрепленное в нашем тексте inimicitiae; об отвлеченных существительных во множественном числе: S. L. Fighiera, La lingua е la grammatica di C. Crispo sallustio, Savona 1896, 91-97.
E. Wöljflin, Bemerkungen über das Vulgärlatein, Philologus 34, 1876, 137-165, особенно 146 сл. Cp. W. Kroll, Die
Sprache des Sallust, Glotta 15, 1927, 280-305, особенно 280 с прим. 3.
Несколько остроумнее его интерпретирует F. Kritz (издание Саллюстия, Leipzig 1856, к данному месту): subegit non plane idem est, quod coegit, sed eo adegit; utfierent; cp. Catil. 51, 18; lug. 24,2; 31,4; 44,4. В этом значении слово встречается в комедии и позднее у Ливия, Тацита и Курция (ср, напр., Lewis-Short s. v.), конструкция с инфинитивом встречается тоже у Ливия и у Вергилия (Liv. 9, 41, 5; ср. Weissenborn- Müller к Liv. 1,5,6; 5,24,11; Verg. Aen. 5,794).
F. Uber (Quaestiones aliquot Sallustianae grammaticae et criticae. Диссертация, Berlin 1882, 22) насчитывает в «Катилине» около 100, в «Югурте» — 360 исторических инфинитивов. Если принять в рассмотрение, что «Катилина» в тойбнеровском издании Курфесса (Leipzig 19573) занимает 51 страницу, а «Югурта» — 94, то относительный рост будет почти вдвое. О проблеме теперь см. В. Heßen, Der historische Infinitiv im Wandel der Darstellungstechnik Sallusts, Frankfurt a. M. 1984, особенно 147. В «Катилине» исторический инфинитив еще служит целям интенсификации, в то время как в «Югурте» он уже просто превращается в манеру.
См. выше прим. 119 на с. 293.
Claud. Quadr.fr. 45 Р1noctumultadomumdimitti... Sisenna 120 (milites... civitate donari, солдаты... награждались гражданскими правами). Об этом с местами у Саллюстия Fighiera 184 сл.
Античные свидетельства о brevitasСаллюстия — Leeman 2, 435 прим. 86. Очень справедливо /. C. Scaliger, Poetices libri septem, Lyon 1561, 196 указывает на то, что brevitas можно отнести только к стилю Саллюстия, в то время как в изображении причин и фона, в психологических мотивировках он обладает очевидным богатством содержания (opulentus).Скалигер дает меткую характеристику саллю- стиеву стилю: non circumducit, non interponit; asyndetis utitur; omittit verba, не водит вокруг да около, не ставит ничего между; пользуется асиндетонами, а слова пропускает... В этой связи тоже можно назвать исторический инфинитив; эффект внезапности часто подчеркнут только тем, что несколько инфинитивов стоят друг за другом в рамках асиндетона (как и в нашем месте). Можно, полагаю, добавить, что Саллюстий в изложении фактического материала усердно стремится к еще большей краткости, но пишет подробнее там, где речь идет о ярких физиогномических чертах, позволяющих увидеть нечто важное.
Заявление темы (10, 3) a) imperi cupido,b) pecuniae cupido. Развитие: 10, 4 — b; 10, 5-6 — a; 11, 1-2 — a; 11, 3 — b.
Об асиндетоне у Саллюстия ср. также прим. 346 на с. 326.
Ср. ThLL 7, 2,1,1956, 24, 59 сл.
Ср. A. D. Leeman в рецензии на книгу о Саллюстии R. Syme,Gnomon 39, 1967, 61 против Syme265 и со ссылкой на Orationis ratio 356 слл. Аналогично еще раньше A. W.Ahlberg, Prolegomena in Sallustium, Göteborg 1911, 173-182. C. Zander, Eurythmia III, Leipzig 1914,265 слл.
Konrad Meyer, Die Wort- und Satzstellung bei Sallust, Programm Magdeburg 1880, 16 основательно признает, что параллелизм — «основной принцип расстановки слов» у Саллюстия.
R- В. Steele,Chiasmus in Sallust, Caesar, Tacitus. Диссертация, Northfield, Minn. 1890. Важнейшие аспекты касательно хиазма хорошо резюмирует Kroll (цит. выше, 300).
Естественно, что и песни все спеты, сказки рассказаны. В этом мире ни в чем нет нужды. Любое желание исполняется словно по мановению волшебной палочки. Лепота, да и только!.. …И вот вы сидите за своим письменным столом, потягиваете чаек, сочиняете вдохновенную поэму, а потом — раз! — и накатывает страх. А вдруг это никому не нужно? Вдруг я покажу свое творчество людям, а меня осудят? Вдруг не поймут, не примут, отвергнут? Или вдруг завтра на землю упадет комета… И все «вдруг» в один миг потеряют смысл. Но… постойте! Сегодня же Земля еще вертится!
Автор рассматривает произведения А. С. Пушкина как проявления двух противоположных тенденций: либертинажной, направленной на десакрализацию и профанирование существовавших в его время социальных и конфессиональных норм, и профетической, ориентированной на сакрализацию роли поэта как собеседника царя. Одной из главных тем являются отношения Пушкина с обоими царями: императором Александром, которому Пушкин-либертен «подсвистывал до самого гроба», и императором Николаем, адресатом «свободной хвалы» Пушкина-пророка.
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.