Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования - [15]

нагромождение приемов продолжается достойным внимания рядом signis statuis elogiis historiis120— четыре слова с возрастающим числом слогов! Наконец еще один суперлатив (gratissimum, глубочайшую благодарность) и гипербат121. Богатство эстетических средств, полнота способов выражения превосходства столь велики122, что простота речи в следующей фразе зазвучит на этом фоне как откровение: at tribuno mïlitum parva laus pro factis relicta qui idemfecerat atque rem servaverat, но военному трибуну за его деяния досталась лишь скупая похвала, хотя он совершил то же самое и спас положение дел для Рима. Относительное предложение снова ретроспективно суммирует достижение героя. Язык при этом обладает величественной простотой надписи.

В сохранившейся в дословной передаче заключительной части катонова рассказа особенно ярко сказывается высокая мера функциональности в его владении языком и стилем. Где речь идет о последовательности событий, нет попыток создать искусственное чередование или рельефность, коль скоро суть дела этого не требует. Но как только появляется потребность выделить тот или иной элемент, сосредоточить внимание на контексте или противопоставлении, логические частицы и подчинительные структуры тут же оказываются в катоновском арсенале. Красочность архаического языка и синтаксиса служит целям ретардации, где того требует дело и где нужно яснее выделить связь между событиями. Нужно ли противопоставить римскую трезвость многоречивому героическому культу Греции — тут же в сознательном контрасте с тяжеловесной роскошью архаической uЬer^as^ обилия, предстает лапидарная скупость. В этом эффектном антиклимаксе вновь обнаруживается уже отмеченный нами специфически катонов ритм, который— вопреки закону Бегагеля — разительно превосходит раздутое величие следующей за ним краткостью. Напротив, психологическая тонкость, как, например, отражение римской дерзновенной отваги в изумлении врагов, скорее является неосознанным побочным продуктом предметной обусловленности изображения. То, что Катон хотел сказать, он и говорил и всегда говорил это в форме, соответствующей предмету. Слово всегда было к его услугам, оно послушно следовало за ходом его мысли — переменчивой, но неизменно обращенной к сути дела. Если написанное имеет художественный эффект, то как раз это воздействие никогда не было предельной целью пишущего. Тот факт, что художественный эффект остро чувствуется и даже оказался необычайно плодотворным в истории римской литературы, — относится к тайне величия человека Катона, которому этот род славы, безусловно, не казался достойным того, чтоб к нему стремиться.

Глава И. Два великих оратора: Гай Гракх (154-121 г. до Р. X.) и Цицерон (106-43 г. до Р . X.)

Г. Гракх: Из речи

«De legibus promulgandis»

(Об обнародовании законов,

122 Г. ДО Р. X.)123

Nuper Теапит Sidicinum consul venit. uxor eius dixit se in balneis virilibus lavari veile, quaestori Sidicino M. Mario datum est negotium, uti balneis exigerentur, qui lavabantur. uxor renuntiat viro parum cito sibi balneas traditas esse et parum lautasfuisse. idcircopalus destitutus est inforo, eoque adductus suae civitatis nobilissimus homo M. Marius, vestimenta de- tracta sunt, virgis caesus est. Caleni, ubi id audierunt, edixe- runt, ne quis in balneis lavisse vellet, cum magistratus Romanus ibi esset. Ferentini ob eandem causam praetor noster quaestores abripi iussit: alter se de muro deiecit, alter prensus et virgis caesus est.

Недавно консул прибыл в сидицинский Теан124. Его супруга заявила, что она желает воспользоваться мужскими банями. Сидицинскому квестору Марку Марию было дано задание удалить из бань публику. Супруга сообщает своему мужу, что бани были сданы недостаточно быстро и были недостаточно чисты. Потому на форуме был поставлен столб. Туда был приведен знатнейший человек в своем городе, Марк Марий. У него было сорвано с тела платье, и он был высечен. Когда об этом услышали каленцы, они издали эдикт: если там будет римское должностное лицо, никому из местных не позволено использовать бани. В Ференти- не на том же основании наш претор приказал задержать квесторов: один сбросился со стены, другой был схвачен и высечен розгами.

Цицерон против Верреса125

Ipse inflammatus scelere et furore in forum venit; ardebant oculi, toto ex ore crudelitas eminebat. exspectabant omnes, quo tandem progressurus aut quidnam acturus esset, cum repente hominem proripi atque inforo medio nudari ac deligari et vir- gas expediri iubet. clamabat ille miser se civem esse Romanum, municipem Consanum; meruisse cum L. Raecio, splendidissi- mo equite Romano, qui Panhormi negotiaretur, ex quo haec Verres scire posset, turn iste: se comperisse eum speculandi causa in Siciliam a ducibus fugitivorum esse missum; cuius rei neque index neque vestigium aliquod neque suspicio cuiquam esset ulla) deinde iubet undique hominem vehementissime verberari. 162. caedebatur virgis in medio foro Messanae civis Romanus, indices, cum interea nullus gemitus, nulla vox alia illius miseri inter dolorem strepitumque126 plagarum audiebatur nisi haec: «civis Romanus sum!» hac se commemoratione civitatis om