Мастера. Герань. Вильма - [150]
— И мне показалось, но вроде как опять гром гремит.
— Какой тебе гром? Где-то уже бабахают. Пожалуй оденусь. Все равно не уснуть. Неловко из дому трюхать в одних подштанниках.
— Разве это так опасно? Мы же не немцы. Наше дело — сторона.
— Ишь ты, сторона! Для пули, гранаты или огня — нет посторонних. А ты думала, они только для русских да для немцев? Может, и Штефан так думал. А видишь, какой конец у него. И об Имро не слуху ни духу. Душа за него изболелась.
— А ведь на днях вы мне сами говорили, что он, может, уже и придет. И я в это немного поверила, даже спала лучше. Спала бы, кабы машины так не гудели.
— Да, говорил, а вишь, что делается? Всю ночь грохочут. Временами и самолеты. Ума не приложу, что с Имро. Теперь уж и мне не по себе. Ей-богу, машины страх на меня нагоняют. Их жуть сколько, всю ночь едут, сама слышишь. А Ондро с Якубом обещались завтра с детьми приехать — поздравить нас, сказывали, приедут на шибачку.
— А разве не в понедельник?
— Обещались в воскресенье. Может, и передумают. Вроде как снова загрохотало. Где это могут стрелять?! Слышь, Вильмушка, лучше и ты встань, оденься.
— Мне уже неохота спать, прошел сон. Только зачем вставать, темно еще. Теперь и я боюсь. От страху аж мороз по коже подирает.
— А ты встань, оденься, уж особо бояться нечего. Говорить-то я хоть и говорю, да всегда люблю обо всем лишку сказать, ты так это принимай, но все равно оденься. Хотел бы я знать, что утро принесет!
Всходило солнце. Заспанные птахи всполошенно облетали крыши; некоторые не решались выпорхнуть из гнезд, но, и притаившись в них, молчали в страхе, а иные, в особенности воробьи и взбудораженные весной, но теперь сбитые с толку синицы, стреканули к гумнам и амбарам.
По деревне все время проходили машины, танки, транспортеры, воздух был насыщен испарениями бензина, масла, жженой резины и нефти.
— Бегут, — кивал мастер в окно. — Бегут, но глянь-ка, сколько их еще. Бегут от русских, не от нас, на нас их бы еще достало. На улицу лучше и не высовываться.
— Да мне, пожалуй, идти надо. И даже обязательно. Надо к нашим сходить. Там ведь только мама и Агнешка с детьми. Пойду, хоть скажу им что.
— А хочешь, я пойду.
— Зачем же, я ведь туда иду.
— А то я бы пошел.
— Нет, я не боюсь. Хочу их немного успокоить.
— Позови их сюда.
— Сюда? Я тоже об этом думала. Может, так-то разумнее.
— Может, и разумнее. Хочешь, позови их.
— Ну ладно. Я сбегаю. Там ведь одни женщины. Женщины и дети.
— Ступай, Вильмушка, позови их.
А на улице Вильму прямо-таки обуял ужас. Она пугалась каждой машины, которая проносилась мимо. Но поскольку машин, танков и пушек было видимо-невидимо, вскоре она чуть осмелела. Только у одного грузовика, который стоял на обочине дороги, она на минуту задержалась. Господи, ну и машина! Она была доверху уложена сапогами. Нет, то были не обычные сапоги, а люди, немецкие солдаты, лежавшие друг на дружке, и Вильма поначалу подумала, что они спят.
— Пан командир, — обратилась она к немецкому офицеру, — ради бога, что с ними? Сделайте, пожалуйста, с ними что-нибудь. Ведь им, поди, холодно, почему вы их ничем не прикроете?
— Zum Teufel![82] — взорвался офицер. — Geweg, geweg![83]
И только тогда она поняла. — Дева Мария, они же все мертвые! Живые разве могли бы такой кучей лежать?
Мать с Агнешкой и детьми были уже на дороге. — Ой, Вильмушка, это жуть что творится! Всю ночь мы глаз не сомкнули, а сейчас аккурат бежим к вам.
— Идемте, идемте! Я как раз к вам торопилась. Пока они пришли в дом, мастер кое-что надумал. Он сидел у окна, глядел на улицу, а завидев их, сказал: — Я отсюда не двинусь.
— Все ведь бегут!
— Ну и пускай. Я никуда не пойду. Якуб с Ондро обещались приехать на шибачку, а ежели нас дома не будет, где они нас найдут?
— Ах ты, старый дурень! — Вильмина и Агнешкина мать схватилась за голову. — Даже теперь шибачка у тебя на уме. Не приедут они, вставай, бежим!
— Ну нет, и не подумаю.
— Пень бестолковый, давай собирайся! Зачем мы сюда пришли?
— Садитесь. Можете сесть посидеть.
— Посидеть? Теперь? Я и дома могла сидеть. Ну скорей пошли! Хотя бы в траншею.
— Ну ее к лешему, эту траншею!
Вильма наклонилась к нему, взяла за плечи. — Тата, образумьтесь! Люди бегут, все бегут в горы, а кто убежал еще ночью. Испугались текущего войска.
— И я испугался. Но бежать и не подумаю. Будь что будет. С немцами воевать мне не привелось, а русские меня тоже не станут неволить.
— Не чудите, тата!
— Чего мне чудить? Коль немцев не испугался, русских мне, что ли, бояться? Не обидели одни, не обидят и другие. Только собственные сыновья меня обидели. А как же, я ведь один тут. Где мои сыновья? Подожду их.
— Господи, ну и полоумный ты, Гульдан!
В этот момент кто-то заглянул в горницу: — Пошли, сосед, плохо дело! Все уже убежали.
— Ну и беги, догоняй их! Я небось знаю, где мой дом!
— Балда! Я ведь тоже знаю. Пошли, сосед, пошли!
Тут и женщины еще решительней насели на мастера. Ударились в слезы. Хочешь не хочешь, а пришлось идти с ними. Но в дверях он остановился: — Хоть запрем, запереть-то надо! Все ж таки мой дом.
— Ступайте, тата, я запру. — Вильма посмотрела на него умоляюще и попыталась оттеснить его от двери. Но мастер не поддался.
В 1966 году в Праге проходил Международный конкурс книг для детей и юношества под девизом «Для молодёжи атомного века». Первую премию на этом конкурсе получила повесть молодого словацкого писателя Ви́нцента Ши́кулы «Каникулы с дядюшкой Рафаэ́лем». В весёлой непритязательной манере рассказывает повесть о деревне Гру́шковец, «самой обыкновенной деревне, как и все», и о знаменитом деревенском оркестре, в котором играет на геликоне герой повести одиннадцатилетний Винцент. Но за этим непритязательным весёлым рассказом встаёт жизнь современной словацкой деревни со всеми её заботами и радостями.
Первые две повести крупнейшего словацкого прозаика («У пана лесничего на шляпе кисточка» и «Яичко курочки-невелички») носят во многом автобиографический характер, третья («Юрчику привет от Юрчика!») — сказочная, героями ее являются птицы. Эта книга — о любви ко всему живому на земле, и прежде всего — к детям и животным.
Маленькие, трогательные истории, наполненные светом, теплом и легкой грустью. Они разбудят память о твоем бессмертии, заставят достать крылья из старого сундука, стряхнуть с них пыль и взмыть навстречу свежему ветру, счастью и мечтам.
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Сборник посвящен памяти Александра Павловича Чудакова (1938–2005) – литературоведа, писателя, более всего известного книгами о Чехове и романом «Ложится мгла на старые ступени» (премия «Русский Букер десятилетия», 2011). После внезапной гибели Александра Павловича осталась его мемуарная проза, дневники, записи разговоров с великими филологами, книга стихов, которую он составил для друзей и близких, – они вошли в первую часть настоящей книги вместе с биографией А. П. Чудакова, написанной М. О. Чудаковой и И. Е. Гитович.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В книгу словацкого писателя Рудольфа Яшика (1919—1960) включены роман «Мертвые не поют» (1961), уже известный советскому читателю, и сборник рассказов «Черные и белые круги» (1961), впервые выходящий на русском языке.В романе «Мертвые не поют» перед читателем предстают события последней войны, их преломление в судьбах и в сознании людей. С большой реалистической силой писатель воссоздает гнетущую атмосферу Словацкого государства, убедительно показывает победу демократических сил, противостоящих человеконенавистнической сущности фашизма.Тема рассказов сборника «Черные и белые круги» — трудная жизнь крестьян во время экономического кризиса 30-х годов в буржуазной Чехословакии.
Это своеобразное по форме произведение — роман, сложившийся из новелл, — создавалось два десятилетия. На примере одного братиславского дома, где живут люди разных поколений и разных общественных прослоек, автор сумел осветить многие стороны жизни современной Словакии.
Ян Козак — известный современный чешский писатель, лауреат Государственной премии ЧССР. Его произведения в основном посвящены теме перестройки чехословацкой деревни. Это выходившие на русском языке рассказы из сборника «Горячее дыхание», повесть «Марьяна Радвакова», роман «Святой Михал». Предлагаемый читателю роман «Гнездо аиста» посвящен теме коллективизации сельского хозяйства Чехословакии.