Массада больше не падет! - [5]

— Йося, мы и готовим. Не думай о нас плохо…

Костер догорел, и лишь багровые угли бросали свои неяркие отблески в ночную мглу. Уха доедена, бимбер допит. Но спор не угас, а наоборот разгорелся с новой силой:

— …Но Фима, вы потеряли небо, вы прижались к земле. А земля… Ты говорил о евреях-генералах, о евреях-министрах… Да, я знаю, что вы называете их по-другому, но кувшин не перестанет быть кувшином, если назвать его глечиком… Вспомни о евреях Египта: Иосиф Прекрасный был приближен к фараону, а чем все кончилось? Исходом. Ты уверен, что воды моря разомкнуться перед вождями и вашими кумирами?

Ефим усмехнулся:

— То была воля фараона, одного фараона, а у нас все решает народ. А что плохого евреи сделали русским? Или, например, узбекам?.. И потом: после Исхода наш народ обрёл Землю Обетованную, но бродил для этого сорок лет. Сегодня не прошло и двадцати. А земля обетованная, вот она, где все равны, где сын сапожника равен сыну раввина, и где слова внука раввина учат в каждой школе…

— Ты про Маркса? Фима, а вы не боитесь? Если после первого лжепророка пала Иудея, то после второго, не падёт ли весь мир?

Ефим вскинулся, было, но промолчал, хотя по его лицу было видно, что с братом он не согласен. Категорически…

Глава 3

Длинный стальной меч парфянской выделки отбил в сторону короткий гладий[12]. Эфраим рванул левой рукой верхний край продолговатого щита на себя и с размаху сунул острие клинка прямо в оскаленный рот легионера. Тот мгновенно рухнул, но на его месте возник новый. Если судить по кольчуге с бляхами — центурион…

В отличие от своих солдат, центурион бился без щита, надеясь, как видно, на свое умение, длинную спату и короткую сику[13], которую он держал по-сирийски, клинком к себе. Эфраим увернулся от резкого удара кинжала, и тут же спата вспорола войлочный доспех иудея…

— Проклятый!.. — парфянский клинок пробил защиту центуриона, но замедленный спатой и сикой бессильно грянул в оплечье ромейского доспеха. — Твоя мать спала с ослом!..

Центурион осклабился, — видно понимал иудейскую речь, — и быстро-быстро ткнул кинжалом, метясь в прореху. Эфраим еле успел уклониться, но понял, что если так пойдет и дальше, то в следующий раз он может и не успеть. Должно быть, это же понял и центурион, потому что заорал что-то на своем варварском наречии и удвоил натиск. От ощущения близости смерти руки точно налились свинцом. Эфраим механически отбивался, бормоча про себя «Шма Исраэль» и готовясь к неминуемому. Именно в этот момент над его плечом мелькнул длинный наконечник копья, и центурион свалился наземь, орошая камни своей кровью…

…Позавчера, в девятьсот семьдесят седьмой день осады, воинам германского легиона удалось поджечь деревянную баррикаду, которой сикарии загородили брешь в стене. Она горела весь вчерашний день, потому что евреи упорно заливали пламя водой, а легионеры с не меньшим упорством метали в брешь кувшины со смолой и нафтой. Но в соревновании воды и огня победил огонь — слишком уж много было тех, кто сражался на его стороне. Баррикада выгорела дотла. Даже на камнях двора и стен остались пятна копоти. И сегодня с утра, под звуки букцин, легионы пошли на приступ…

Сикарии встретили врагов у самого пролома, загородив его вместо баррикады стеной щитов. Об эту стену разбился натиск шестого легиона, но на помощь ему рванулся вспомогательный германский легион легата Септима Дектила. Рослые белокурые воины в кольчугах вместо лорик[14], ворвались в крепостной двор, вопя о скорой победе[15]. В дальнейшем этот лозунг был использован германскими нацистами в качестве приветствия., но у сикриев на этот счет существовало свое мнение. Во дворе строй легионеров распался, и правильный бой превратился в сотни поединков…

…Эфраим пригнулся, пропуская над собой лезвие гладия, и ткнул мечом снизу вверх с такой силой, что пробил кольчугу германца не только на груди, но и на спине…

— Что ж вам в своих лесах-то не сиделось, дети шакалов?! Зачем пришли в наши пустыни?!

Гигант со спутанными белокурыми волосами, выбивавшимися из-под шлема, кинулся к Бен-Леви. Он был чуть не на голову выше Эфраима и потому пытался ударить иудея сверху. Увернувшись от очередного удара, Эфраим внезапно упал, в падении подрубил гиганту ноги и тут же откатился в сторону, пока его не затоптали свои или чужие. Или все вместе…

…Бой шел с переменным успехом. Германцев было во много раз больше, но иудеи сражались за свою свободу, и это добавляло им сил. Но исход штурма решили не воины сикариев, а их жены и дети. Выбравшись на стены, они принялись забрасывать прорвавшихся во двор римлян камнями. Иногда для этого подростки и женщины даже выламывали куски из стен. Не брезговали и трофейными ядрами римских онагров.

Оказавшиеся под градом булыжников, избиваемые мечами и копьями сикариев, римляне не выдержали. Остатки германцев сомкнули щиты и медленно отступили, унося с собой раненых и даже часть убитых. Защитники крепости смогли перевести дух. Хотя они и понимали, что это уже не надолго…

Тьма упала на крепость Массада так, словно Бог Израиля набросил на землю плотное черное покрывало. Вот и закончился еще один день осады. Один — из бесконечной череды бесконечно долгих дней…