Массада больше не падет! - [18]

Командир и комиссар переглянулись. В лагере уже доели припасы, принесенные из местечка. И хотя Иосав Левинзон сумел доказать Иосаву Бен-Леви, что ради спасения жизни можно есть все, что угодно, и в пищу уже давно пошли грибы, муравьи, признанные акридами и любая дичь, включая двух диких кабанов, которых на общем совете постановили не считать свиньями — все равно над отрядом явственно витал призрак голода. И тут вдруг такой подарок!..

— Сынок, ты пока посиди здесь, — Ефим указал мальчику на пенек возле штабной землянки, — водички попей, закуси, а потом покажешь нам: где ты это стадо видел…

Через полчаса сводный взвод из двух десятков сикариев, троих местных партизан и девяти красноармейцев-евреев, прибившихся к отряду из окруженных частей, рысил за неутомимым Абрамчиком, который стрелой несся впереди. Мальчишка убегал вперед, останавливался, ждал, пока бойцы догонят, и снова пускался таким галопом, что Ефим всерьез задумывался: а догнал бы он паренька, если бы был верхом? По всему выходило, что вовсе и необязательно…

Дорогу, по которой должны были гнать стадо, нельзя было назвать опустевшей или забытой. Пока партизаны дожидались появления вожделенной добычи, мимо них дважды проехали армейские автоколонны, а один раз даже прошел артиллерийский дивизион. Эфраима заинтересовали зачехленные гаубицы, влекомые могучими битюгами, и он спросил у Ефима, что это? Тот попытался было объяснить, какую грозную силу представляют собой эти орудия, но слов на иврите он знал лишь немногим больше, чем Бен-Леви — русских, и из рассказа ничего не вышло. Разве что, наслушавшись всех этих «фью-и-и-ить» и «бац!» Эфраим понимающе кивнул: «Перэ», и больше к этому вопросу не возвращался.

Но вот, наконец, встрепенулись лучник Алон и Яша Геллерман, выросший на Дальнем Востоке — лучшие «слухачи» отряда. Алон махнул рукой:

— Коровы…

Геллерман, много и успешно охотившийся в окрестностях Биробиджана, кивнул, потом прислушался:

— И лошади…

Отряд замер в ожидании. Из-за поворота появились пятеро солдат в сером. Задыхаясь от пота, они медленно брели по дороги, а за ними следом неспешно пылили угрюмые коровы, мерно позвякивая боталами. Еще несколько солдат, вооружившись длинными прутьями, шли по бокам стада, не давая ему разбредаться. И замыкал эту процессию небольшой двухосный броневичок, почти скрывшийся в клубах пыли.

Наличие броневика было крайне неприятной неожиданностью. «Придется его гранатой, — подумал Ефим. — Ай, как скверно: осколками может коров побить…» Он уже велел было лежавшему рядом младшему сержанту Фидельману приготовиться метнуть трофейную немецкую «толкушку», но тут…

Сзади колонны в кустах поднялся Нахшон и положил в пращу нечто покрупнее обычного ядра. Покачал ремень в руке, прикидывая тяжесть, крутанул ременную петлю над головой…

— Лови!

В воздухе мелькнуло темное пятно и аккуратно влетело в распахнутый лючок на башне броневика. Почти одновременно с этим грохнул, приглушенный броней, взрыв, броневик окутался желтым дымом, остановился и весело заполыхал.

Ба-бах! Грохнул выстрел, и один из солдат Вермахта покатился по дороге с разнесенной в куски головой. Яша Геллерман сдал в свое время не один десяток соболей, а соболь — мишень куда более мелкая и проворная, чем немец-оккупант…

Шедшие впереди солдаты успели схватиться за оружие и теперь палили во все стороны, прижавшись друг к другу спинами. Ефим явственно услышал, как кто-то в засаде вскрикнул — немцы все же достали кого-то… Фидельман решительно развернул в ту сторону пулемет, но в это время прямо на дорогу выскочил Алон-лучник. Припав на колено, он прицелился, натянул лук…

Одна из коров, мирно стоявшая до этого на дороге и совершенно не обращавшая внимания на стрельбу вокруг, взревела и скакнула вперед, сминая своей тушей пятерку немцев. Ефим успел заметить, что у самого хвоста животины дрожит оперенье глубоко засевшей стрелы…

Уцелевшие немцы подняли, было, руки, но сикарии не обратили на это никакого внимания. И перерезали их всех. Быстро и милосердно…

— …Командир! Эфраим! — Ефим потряс задумавшегося Бен-Леви за плечо. — Пойдем. Завтрак готов.

Возле котла, от которого исходил вкусный пар, колдовали двое женщин, привычно переругиваясь на все том же смешанном языке. Ефим и Эфраим получили по миске разваристой каши с мясом и маслом и уселись за грубо сколоченный стол.

Из лагеря вышла группа женщин с косами серпами — надо было заготовить сено для зимовки стада. Где-то в землянке плакал, надрываясь маленький ребенок, и было слышно как мать утешает его: «Баю-бай, баю-бай, спи пицпон, гиин зу сляпн, а'бисл!» Наступал новый партизанский день…

Глава 10

…В отряд приходили новые люди. Приходили по-разному: выбредали на посты оставшиеся в окружении бойцы, выползали обезумевшие от голода красноармейцы, бежавшие из плена, натыкались на партизанские патрули обеспамятевшие от ужаса чудом уцелевшие жители местечек или бежавшие из больших городов евреи. Но в отряд принимали только евреев. На это была своя причина: только еврей мог поверить и принять, что вот эти вот хмурые бородачи или смуглые женщины — евреи, пережившие иудейскую войну, а теперь, каким-то чудом оказавшиеся здесь. В Западной Белоруссии, в одна тысяча девятьсот сорок первом году…