Машина влияния - [20]
В такой ситуации еще более понятно такое положение дел, при котором Мэтьюз должен приговорить себя сам, и в книге нужно просто дать ему слово. В этом нет ничего удивительного. Во-первых, у Хаслама на момент написания книги научной степени нет, он не доктор. Во-вторых, как мы помним, он вообще противник каких бы то ни было теорий, нозологий, интерпретаций.
Интересно, что Хаслам идет наперекор времени. В XIX веке психиатрическая практика действовала на перекрестке двух дискурсов – нозологического и патологоанатомического. Первый вырабатывал позитивистскую сетку типов психических заболеваний, а второй установил органическую корреляцию. Хаслам лишь отчасти признает второй, связанный с его практикой, но никак не первый – на его взгляд, с практикой не связанный никак. Интересно, что психиатрия
развивалась под эгидой двух этих дискурсов, но никогда не пользовалась ими или пользовалась только как референтом, как системой отсылок, в некотором роде ярлыков. Никогда психиатрия XIX века не применяла непосредственно то знание или квазизнание, которое постепенно накапливалось либо в рамках большой психиатрической нозологии, либо в области патологоанатомических изысканий[99].
Эти два дискурса, по словам Фуко, не задавали никакого направления развитию самой психиатрии, а скорее выполняли роля гарантов истинности ее практики. Сама практика «оставалась безмолвной»[100].
14. Двойной агент Джеймс Тилли Мэтьюз и политически-параноидный контекст психиатризации
Джеймс Тилли Мэтьюз был валлийским торговцем чаем. При этом он имел доступ к правящим политическими кругам Британии, был хорошо знаком с премьер-министром Уильямом Питтом, членом Палаты общин лордом Ливерпулем и другими. С 1792 года начинается его эпопея между Лондоном и Парижем.
В 1793 году Мэтьюз попал в охваченный революцией Париж. Он сам вменил себе дипломатическую миссию. Британия и Франция оказались на пороге войны, и Мэтьюз решил, что он миротворец, призванный примирить державы. Якобинцы обвинили его в шпионаже и контрреволюционной деятельности. Он был задержан Комитетом общественной безопасности в конце 1793 года и помещен на три года под домашний арест. 2 июня 1793 году якобинцы «сместили» жирондистов, Мэтьюза сочли двойным агентом и арестовали[101]. Пока вокруг царил террор, Мэтьюз находился то под домашним арестом, то в специальных лагерях. Революция, «соединившая животный магнетизм с дисциплинарной властью»[102], принесла новые понятия – террора и терроризма. В 1796 году французские власти сочли Джеймса Тилли Мэтьюза лунатиком и освободили.
Революционный террор не мог не сыграть своей роли в развязывании психоза Мэтьюза. Политика того времени была насквозь пропитана заговорами, и «паранойя революционеров – с их повсеместными системами уничтожения – обеспечила его всем необходимым материалом для того, чтобы он стал травмированным автором пневматического станка»[103]. Вполне можно сказать, что паранойя проникала в Джеймса Тилли Мэтьюза извне, пропитывала и подпитывала его разум. В том же 1796 году Мэтьюза как шпиона и «опасного безумца» выслали на родину.
Мэтьюз утверждал, что якобинцы используют месмерические методы в военных целях. Как только Людовик XVI был обезглавлен ранним утром 21 января 1793 года, Джеймс Тилли Мэтьюз тотчас сообщил высокопоставленным представителям британских властей, что, во-первых, он выполнял миссию британского агента во Франции и, во-вторых, ему известно, как предотвратить войну. Хаслам, кстати, уверен, что бред начал развязываться у Мэтьюза в Париже. Как-то, когда Мэтьюз находился в тюрьме, один из заключенных спросил, не знакомы ли ему разговоры между одним мозгом и другим. Мэтьюз ответил отрицательно, и в ответ услышал, что такое вполне возможно, если в мозгах установить магниты. Тогда Мэтьюз и стал всерьез задумываться о таком непосредственном общении, о возможностях того, что он назовет симпатической коммуникацией. О ней речь впереди.
Вернувшись в марте 1796 года в Англию, Мэтьюз понял, что миссия его предана. Первым делом он начал писать письма лорду Ливерпулю. В пространном письме от 6 декабря 1796 года этому видному политическому деятелю Мэтьюз открытым текстом называет его «самым что ни на есть дьявольским Изменником»[104]. Завершает он письмо словами: «Возможно, Вам удастся внушить всему миру, что я безумен, но я буду настаивать на том, что я совершенно здоров, пока не докажу это вам и остальному Миру»[105]. Через несколько недель, 28 января 1797 года, Джеймс Тилли Мэтьюз был помещен в Бедлам. Похоже, он сам подсказал лорду Ливерпулю, что с ним делать.
