Марьяна Пинеда - [6]

Шрифт
Интервал

Довольно сказок.

(Встает)

Мальчик (теребя ее платье)

Расскажи еще
о чем-нибудь.

Клавела

Ты разорвешь мне платье.

Мальчик

(продолжая теребить)

Оно плохое.

Клавела (прижимая мальчика к себе)

Мне его купила
твоя же мать.

Мальчик (смеясь и хватая Клавелу за платье, заставляет ее сесть)

Клавела!

Клавела (делая вид, что уступает силе, тоже смеясь, садится)

Дети!

Девочка

Сказку
ты расскажи нам о цыганском принце.

Клавела

Цыганы сроду принцев не имели.

Девочка

А почему?

Мальчик

Терпеть их не могу!
От ведьмы родились они.

Девочка (с сердцем)

Лгунишка!

Клавела (останавливает ее)

Чего ты разозлилась?

Девочка

Да вчера
я видела, как двое их молились…
У них большие ножницы… и тут же
стояла пара осликов лохматых.
Ослы в глаза мне ласково глядели
и двигали хвостом наперебой.
Вот мне б такого…

Мальчик (с важностью)

Ну, они, наверно,
украли их.

Клавела

Вот это ты напрасно.
Почем ты знаешь?

Дети показывают ей язык.

Стыдно, дети, так!

Мальчик

Ты романсильо обещала нам!

Девочка

О герцоге Лусенском. Как начало?

Мальчик (как бы вспоминая)

Средь олив, олив зеленых…

Клавела

Ну, хорошо! Но лишь с одним условьем:
как кончу – спать!

Мальчик

Ну ладно.

Девочка

Мы согласны.

Клавела (медленно крестится; дети, не сводя с нее глаз, повторяют за ней этот жест)

Будь на земле благословенна
святая троица всегда!
Храни прохожих в дикой Сьерре
и в море бурном – моряка…
Средь олив, олив зеленых
друга девушка ждала.

Девочка (закрыв Клавеле рот рукой, продолжает)

Что, девица, вышиваешь?
Мать, скажи, что шьет она?

Клавела (крайне довольная тем, что девочка знает на память стихи)

Шьет серебряной иглою,
пяльцы тонкие – хрусталь…
Вышивает шелком знамя
и поет, поет она
средь олив, олив зеленых.
О, как песнь ее звучна!

Мальчик (продолжает)

К ней подходит андалузец.
Он и статен и румян…

В среднюю дверь входит Марьяна. На ней светло-желтое платье, напоминающее своим цветом листы старой книги. Она прислушивается к романсу, жестами подчеркивая те чувства, которые вызывают в ней образы знамени и смерти.

Клавела

«Что ты шьешь, душа-девица?
Шить ты больше не должна!
Знай, что спит Лусенский герцог,
спит – и вечно будет спать!»

Девочка

А девица отвечает:
«Ты неправду мне сказал,
мне велел Лусенский герцог
это знамя вышивать:
он хотел, чтоб алым было —
с ним пойдет он на врага».

Мальчик

Вот по Кордове печальной
гроб проносят на плечах.
Он в гробу одет монахом,
гроб его – морской коралл.

Девочка (как бы во сне)

И лаванда и гвоздика
на гробу его лежат,
и щегол над ним унылый
распевает: «Пио-па».

Клавела (с чувством)

Герцог, герцог мой далекий,
не увижу я тебя!
Знамя то, что вышиваю,
больше мне не вышивать…
Здесь, в пустынной этой роще,
я останусь навсегда:
буду я глядеть, как ветер
кружит листья вкруг меня!

Мальчик

О, прощай, краса-девица!
Хоть с тобой расстаться жаль,
я пойду к себе в Севилью —
я в Севилье капитан!

Клавела

Средь олив, олив зеленых
как безмолвна, как бледна
чернокудрая девица —
вся в тоске и вся в слезах!

Дети жестами выражают удовольствие. Они жадно слушали сказку-романс.

Явление второе

Марьяна (подходит к ним)

Пора вам спать.

Клавела (встает, детям)

Вы слышали?

Девочка (целует Марьяну)

Ты, мама,
сама сегодня уложи нас.

Марьяна

Дочка,
я не могу – хочу я сшить тебе
сегодня шапочку.

Мальчик

А мне?

Клавела (улыбаясь)

Сошьет!

Марьяна

Тебе – сомбреро с лентою зеленой,
к ней две серебряных пришью я кисти.

(Целует его)


Клавела

Ну, дети, спать!

Мальчик (матери)

Хочу я – как у взрослых:
высокую-высокую, ты знаешь!

Марьяна

Да, мальчик мой!

Девочка

И приходи потом,
так сладко быть с тобою. Нынче ночью
ни зги не видно, ветер страшно воет!

Марьяна (тихо, Клавеле)

Как только кончишь, так спускайся к двери.

Клавела

Управлюсь скоро; дети спать хотят.

Марьяна

И за молитвой не смеяться!

Клавела

Знаем!

Клавела и дети уходят. Пауза,

Явление третье

Марьяна (в дверях)

Спокойно спите, милые мои!
А я меж тем в безумии глубоком.
Я чувствую, как собственным огнем,
живым огнем пылает роза сердца.
Мечтать о празднике, мечтать о роще
прохладной, свежей в дальней Картахене,
мечтать о пестрой птице, что, качаясь,
поет на ветви сочного лимона…
О дети милые! Я тоже сплю,
и я несусь в своем тяжелом сне,
как нити те, что гонит быстрый ветер;
куда, зачем… увы, они не знают!

Явление четвертое

Входит донья Ангустьяс.

Донья Ангустьяс (в сторону)

О старый, честный дом! Что за безумье!

(Марьяне)

К тебе пришли…

Марьяна

Кто мог прийти?

Донья Ангустьяс

Дон Педро.

Марьяна бежит к двери.

Спокойней, дочка, он тебе не муж.

Марьяна (внутренне соглашаясь с нею)

Да, ты всегда права, но я не в силах…

Явление пятое

Марьяна подбегает к двери и сталкивается с доном Педро. Ему тридцать шесть лет. Это сильный, искренний, располагающий к себе человек. Он одет с изящной простотой. Речи его свойственна мягкость. Марьяна протягивает ему руки, затем сама берет его за руки. Донья Ангустьяс принимает грустную выжидательную позу. Минутное молчание.

Дон Педро (с чувством)

Благодарю тебя, моя Марьяна!

Марьяна (едва слышно)

Я долг исполнила.

Во время этой сцены Марьяна проявляет все признаки глубокой и очень сильной страсти.

Дон Педро (донье Ангустьяс)

И вам спасибо,
сеньора!

Донья Ангустьяс (печально)

Не за что. Спокойной ночи!

(Марьяне)

Пойду я к детям. Бедная моя
ты, Марьянита! Бедная моя!

(Уходит)

Дон Педро порывисто обнимает Марьяну.


Еще от автора Федерико Гарсиа Лорка
Испанские поэты XX века

Испанские поэты XX века:• Хуан Рамон Хименес,• Антонио Мачадо,• Федерико Гарсиа Лорка,• Рафаэль Альберти,• Мигель Эрнандес.Перевод с испанского.Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.Примечания к иллюстрациям К. Панас.* * *Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.


Дом Бернарды Альбы

Как рассказывают родственники поэта, сюжет этой пьесы навеян воспоминаниями детства: дом женщины, послужившей прототипом Бернарды Альбы, стоял по соседству с домом родителей Гарсиа Лорки в селении Аскероса, и события, происходящие в пьесе, имели место в действительности. Драма о судьбе женщин в испанских селеньях была закончена в июне 1936 г.


Чудесная башмачница

«Я написал „Чудесную башмачницу“ в 1926 г… – рассказывал Федерико Гарсиа Лорка в одно из интервью. – …Тревожные письма, которые я получал из Парижа от моих друзей, ведущих прекрасную и горькую борьбу с абстрактным искусством, побудили меня в качестве реакции сочинить эту почти вульгарную в своей непосредственной реальности сказку, которую должна пронизывать невидимая струйка поэзии». В том же интервью он охарактеризовал свою пьесу как «простой фарс в строго традиционном стиле, рисующий женский нрав, нрав всех женщин, и в то же время это написанная в мягких тонах притча о человеческой душе».


Стихи (2)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Йерма

Летом 1934 г., сообщая о том, что заканчивает работу над пьесой «Йерма» («yerma» по-испански – «бесплодная»), Гарсиа Лорка сказал: «Йерма» будет трагедией о бесплодной женщине. Тема, как вам известно, классическая. Но я хочу развить ее по-новому, с новой целью. Это трагедия с четырьмя главными героями и хорами, какими и должны быть трагедии. Нужно вернуться к трагедии. Нас обязывает к этому традиция нашего драматического театра. Еще будет время сочинять комедии, фарсы. Сегодня же я хочу дать театру трагедию. «Йерма», которую я завершаю, будет моим вторым произведением в этом жанре».


Донья Росита, девица, или Язык цветов

Пьеса впервые поставлена труппой Маргариты Ксиргу в декабре 1935 года в Барселоне. По свидетельству брата Гарсиа Лорки, Франсиско, поэт заявлял: «Если зритель „Доньи Роситы“ не будет знать, плакать ему или смеяться, я восприму это как большой успех».