Мартон и его друзья - [3]

— Да отвечай же! — раздраженно заторопил его директор.

Пишта молчал. После шума и гама тишина, наступившая в большом гулком гимнастическом зале, показалась директору еще более оскорбительной. Он перегнулся через стол и прошипел мальчику в лицо:

— Кем ты будешь?

Тонкие губы Пишты вытянулись в улыбку. Он тоже подвинулся вперед, уставился в глаза директору и — не отвечал.

— Да ответишь ли ты, идиот? — вырвалось у директора, который явно перестал владеть собой.

И Пишта гаркнул вдруг так, что инспектор учебного округа, отпрянув, стукнулся о спинку кресла:

— А-кро-батом!

За спиной у Пишты раздался громовой хохот. Кровь прилила к лицу директора, гулко застучала в висках. Учителя, выстроившиеся позади, стояли, вытаращив глаза, не смея шелохнуться.

Директор схватил Пишту за майку.

— Такой вздор мы записывать не станем! — прохрипел он и яростно тряханул парнишку. — Кем ты будешь?..

Но Пишта вырвался и пошел вслед за остальными ребятами, которые уже ответили на вопрос. У дверей гимнастического зала он повернулся к директору, нагнулся, ударил правой рукой по обтянутому заду, потом, не поворачиваясь, показал ладонь директору.

— Фотография готова! Завтра можешь прийти за ней! — И, выпрямившись, удалился, так грохнув дверью, что на миг заглушил хохот мальчишек.

Все, что последовало потом, было сплошным вздором. На вопрос директора «Кем ты будешь?» отвечали: «Сверловщиком дыр в макаронах!», «Собирателем сигарного пепла», «Изготовителем оконных проемов», «Собачником». Все это продолжалось до тех пор, пока директор не влепил пощечину мальчишке, который пропел на мотив гимна: «Ди-рек-то-ром школы!» Несчастный директор швырнул чернильницей в мальчика, скомкал список и подал знак учителям. А они, точно деревья Бирнамского леса, двинулись вперед и вытеснили из зала «негодяев», еще не заявивших о своей профессии. Когда дверь захлопнулась за последним, в зале воцарилась зловещая тишина.

Инспектор учебного округа встал. Физиономия у него позеленела, глаза готовы были выскочить из орбит.

— Да это же революция! — вскричал он, хватаясь за бороду. — Вы бандитов воспитали его величеству, а не верноподданных! — И, не подав руки директору, он удалился.

2

Пишта пошел домой. Торжествами он остался доволен: за все отомстил школе! Но как только завернул в ворота своего дома, веселье точно рукой сняло.

Отец сидел в одной рубахе и в кальсонах. Он поставил сына перед собой.

— Прочти вслух свое свидетельство!

Пишта читал тихо, нехотя. Г-н Фицек слушал его презрительно. По рисованию и гимнастике — «отлично», по остальным — «удовлетворительно». Когда чтение закончилось, г-н Фицек вздохнул.

— Эх, и повезло же мне с тобой, дубина ты стоеросовая! — Он взял у сына свидетельство, потом опустил руку. Заботливо хранимая белая бумажка коснулась дощатого пола — краешек ее загнулся. — В люди хотел тебя вывести… — сказал г-н Фицек и замолк на мгновенье.

«А если бы ты знал еще, какую я штуку выкинул в школе», — мелькнуло в голове у Пишты.

— …а ты… — продолжал г-н Фицек и коротко заключил: — Видно, так и останешься идиот идиотом.

Пишта замотал головой и сказал, лязгая зубами:

— Почему вы взяли меня из городского училища? Ведь я не провалился… Только потому, что у меня свидетельство было хуже, чем у Мартона?

Целый год молчал об этом Пишта, но теперь обида излилась горестно и горячо. Он стоял в выцветшей майке с короткими рукавами; руки его вяло повисли, точно парализованные. Уставившись куда-то в пространство, он твердил как одержимый:

— Почему? Почему? Почему? Почему?

Бумага в руке у Фицека громко зашуршала.

— Потому! Потому! Ты полоумный! — сказал Фицек, передразнивая сына. — Потому! Потому! Потому!..

Пишта оцепенело посмотрел на отца и замолк. Мысли мальчика устремились в ином направлении, и он отвернулся от скомканного свидетельства, которое стало для него уже «ерундой».

Старший брат Пишты Мартон сидел за столом и готовился к приемным испытаниям в пятый класс реального училища.

— Ну вот, опять завели музыку… еще, чего доброго, поколотит его, — пробормотал он, оглянувшись с неудовольствием. Но, увидев спину брата — как ерзают у него лопатки под выцветшей красной майкой, — Мартон вспомнил о чем-то, и сердце у него сжалось.

…В прошлом году Пишта учился в городском училище. Однажды Мартона — к несчастью брата, он был первым учеником в школе — вызвал к себе классный наставник Пишты.

— Что случилось? — спросил Мартон у мальчика, которого прислали за ним, но тот только угрюмо пожал плечами и пропустил Мартона вперед.

Мартон шел один по длинному вымершему коридору. Он отворил дверь первого класса и остановился на пороге. Битком набитый класс встретил его гробовым молчанием, на него уставилось пятьдесят пар глаз, сверкавших, как ему показалось, не очень дружелюбно. Классный наставник подозвал Мартона к высокой кафедре. Мартон поднялся к учителю. Внизу перед партами стоял Пишта, согнув плечи, опустив голову. С высокой кафедры он казался совсем маленьким.

— Почему ты не берешь пример с брата? — грубо спросил классный наставник Пишту.

Пишта стоял молча, опустив голову так же, как и сейчас, только тогда не спиной, а лицом к Мартону, и на ногах у него были башмаки, не то что сейчас: босой, переминается с ноги на ногу. Ученику городского училища не подобало ходить босиком. Пристыженный мальчик стоял перед классом и молчал.