Мартон и его друзья - [4]
А Мартон вместо того, чтобы посочувствовать Пиште, гордо взглянул сперва на классного наставника, потом на затаивших дыхание учеников. В окно впорхнул майский ветерок и взъерошил черные кольца его волос.
Учитель грубо крикнул на Пишту: «Убирайся на место!» — и приветливо кивнул Мартону: «Можешь идти, сынок».
Мартон поклонился и вышел, а Пишта поплелся между партами на свое место. Он был в этой же красной майке с короткими рукавами, только тогда она еще не выцвела, но так же, как сейчас, ерзали под ней его худые лопатки.
Тогда Мартон, едва вышел из класса, забыл обо всем, и, когда Пишту взяли из городского училища и снова отдали в начальную школу, он ни словом не вступился за брата — его это не тронуло. Но теперь, когда участь Пишты была решена — дальше учиться он не будет, — в душе у Мартона что-то шевельнулось.
Мать стояла возле открытого шкафа, делая вид, будто раскладывает белье, и молча наблюдала за всей сценой.
— Оставь ребенка в покое, — сказала она мужу, — он и без тебя еще хлебнет горя в жизни.
Г-н Фицек закивал головой и обернулся к жене.
— Спрячь эту дрянь! — сказал он и щелчком отшвырнул истерзанное свидетельство.
Г-жа Фицек подняла его с пола, сдула пыль, заботливо разгладила, потом сложила и сунула под белье к другим документам семьи.
— Ступай, Пишта, ступай, сынок, поиграй…
Г-н Фицек отвернулся, вздохнул, словно сказать хотел: «С вами говорить, что горох в стену лепить!»
Пишта вышел. С закрытыми глазами спустился он с четвертого этажа и, забравшись под лестницу, тихонько улегся в сумрачной нише. Задумался. Над головой слышался иногда топот ног. Кто-то спускался сверху, шел мимо к входной двери. Пиште видны были только ноги. Затем наступала тишина. А потом кто-нибудь входил в парадное. Рядом опять мелькали ноги, слышался топот над головой, все дальше, выше и замирал наконец.
Мальчик успокоился. Его охватила дремота. Он заснул бы даже, но на каменных плитах было холодно, его голые ноги покрылись гусиной кожей, и по спине побежали мурашки. «А, все ерунда!» — сказал Пишта и вылез из своего убежища. Он вышел из парадного на улицу. Дома стояли на сверкающем солнцепеке. Пишта даже зажмурился.
Дойдя до угла, он повернул на улицу Петерди. Сперва тихо и понуро брел к Городскому парку, потом пошел быстрей, в голове у него зашевелились мысли, зароились картины. Да, он осуществит давнишнюю мечту и попросится в цирк — воздушным гимнастом. Уговорит директора, чтобы взял его и выучил на акробата. Он будет заниматься усердно — каждый день, каждый час, каждую минуту, даже ночью! Мальчик радостно улыбнулся, высоко подпрыгнул, сделал в воздухе антраша и крикнул: «Гоп-ля!» «Вот удивятся-то, — подумал Пишта, — когда я стану акробатом…» «Гоп-ля!» — воскликнул он и снова высоко подпрыгнул.
Перед глазами возникли отец, директор школы, классный наставник, братья — Мартон, Отто, Банди, — все они сидят в цирке, разинув рты, и смотрят: вдруг замер оркестр, а он, Пишта, взлетает кверху в золотисто-желтом трико.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
из которой читатель узнает, почему скупая Шаролта Доминич не завела, а в конечном итоге завела шестерых детей
Однажды зимней ночью — это было десять лет назад — в доме, где снимал койку Доминич, лопнула труба в квартире хозяина. Домовладелец и его супруга в ночных рубахах стояли на пороге столовой и заламывали руки с таким отчаянием, будто разлился Дунай, хотя на самом деле лопнула всего-навсего несчастная водопроводная труба и на полу, угрожая их коврам и венской мебели, блестела при электрическом свете большущая лужа.
— Беги, растрепа! — пронзительно крикнула служанке хозяйка.
— Черт бы побрал нашего старшего дворника, ни шиша не смыслит ни в чем, только чаевые умеет класть себе в карман! — заорал домовладелец. — А ну, беги достань водопроводчика, хоть из-под земли выкопай!
Служанка, как встала, в одной сорочке и босиком, выскочила на галерею, побежала по холодным, засыпанным снегом каменным плитам. Помчалась вниз в ночлежку, распахнула дверь и крикнула, дрожа от стужи:
— Водопроводчика нет у вас? Темный вымерший двор ответил эхом.
На кухне ночлежки зажгли свечу. Служанка вошла туда, потом отворила дверь в комнату и просунула голову. Острый мужской запах ударил ей в нос. Девушка отшатнулась и обеими руками прижала рубаху к коленям. Спавший в комнате Доминич приоткрыл один глаз, но не издал ни звука. Служанка повторила вопрос. У нее все еще зуб на зуб не попадал. Из распахнутой настежь кухонной двери клубами валил морозный воздух.
— Закройте дверь! — крикнул кто-то, а Доминич, не пошевельнувшись, лениво спросил:
— Сколько заплатят?
— Не знаю, — ответила служанка, все еще дрожа, и, пытаясь согреть ноги, правой голой ступней прикрыла левую.
— Что значит — не знаю?
Девушка заторопилась, взмолилась, чуть не плача:
— Господин водопроводчик!.. У… домохозяина… лопнула… труба!..
При слове «домохозяин» Доминич подскочил так, будто кто снизу ткнул его спицей; он сунул ноги в башмаки, надел брюки, пиджак, разом стянул ремень и выскочил вон. Сперва побежал в подвал, закрыл воду и только тогда помчался в квартиру хозяина. Служанка уже черпала воду в тазы и подтирала пол. Доминич снял лопнувшую трубу и убежал. Примчался обратно, поставил новую. Опять побежал вниз, в подвал, пустил воду. Снова поднялся, прошел на кухню и стал открывать и закрывать водопроводный кран — все было в порядке. Он гордо положил руку на кран и сказал:
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.
Действие романа известного венгерского писателя Антала Гидаша (1899—1980) охватывает время с первой мировой войны до октября 1917 года и происходит в Будапеште, на фронте, переносится в Сибирь и Москву.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.