Марсианка - [16]

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Ну хорошо, хорошо… Как вы считаете, может ли Гусев пойти на преступление?

3. И. КОНИНОВА:

– Они все могут. Молодежь сейчас такая пошла, что оторви да брось. Они женщину оскорбить могут. Вот в старое время…

Красное море

Ветер шумел в траве. Желтая пыльца сыпалась на их ноги. Трава была высокая. Ее верхушки гнулись, трепетали, а у земли не шевелилась ни одна травинка. Олег с Идой словно лежали в ванне, наполненной густым пахучим отваром и солнечным светом. Нет, не в ванне. Они плыли в лодке по Красному морю. Тихо-тихо, только плеск воды да ветер спешит до ночи достичь края земли.

Олег давно обнаружил это место, еще когда учился в институте, но бывал здесь редко. Надо было ехать автобусом до конечной остановки, идти километра три пешком… Зато кругом ни души, песок чист, трава пахнет травой, а не консервами, и по воде не плывут пустые бутылки.

Обычно он приезжал сюда, когда надо было побыть одному. Автобусом до конца, три километра пешком – и ты остался один, один во всем мире… Ничком плывешь в лодке по Красному морю…

– Пойдем искупаемся?

– Не…

– Как хочешь.

Ида оперлась о его грудь ладонью. Олег из-под руки посмотрел ей вслед. Может быть, это все ему снится? Девушка в красном купальнике уходит по траве навстречу солнцу. Очень красивая девушка. Из тех, которые всегда скользили по Олегу равнодушным взглядом. И эта девушка принадлежит ему.

Сколько ей лет? Где она работает? Он ничего о ней не знает. Всегда кого-нибудь играет. Даже смех ее неискренен. Почему она тогда так испугалась в поезде? Почему не познакомит его со своими родителями? С друзьями? Почему он приходит к ней в дом тайком, как вор?

– Уф! Вот тебе, лодырь! Вот тебе!

Холодные брызги осыпали Олега.

– Ида, сколько тебе лет?

– Двадцать, да еще столько, да разделить на пол-столько, да прибавить четверть столько, да вычесть…

– У тебя есть друзья?

– Две тысячи.

– Кто они?

– Воры! Ха-ха-ха!

Ида легла на спину и приклеила на нос кусочек газеты. Олег стал смотреть вверх. Бездонная эмалированная чаша, раскрашенная по краям потемневшим от времени золотом. Час назад этой позолоты не было. Значит, опять будет дождь. Один раз его здесь застал дождь. Серебряный частый гребень стал причесывать траву грубо, насильно, и степь застонала, забилась, словно длинноволосая женщина. Нахмурился, потемнел от ревности лес.

Олег тогда с бельем едва успел спрятаться под дуб. Его крепкую листву не пробивал дождь. Здесь было даже пыльно. Олег никогда до этого не видел лес в сильный дождь. Все вокруг наполнилось чьим-то присутствием, как будто боролись двое сильных, возбужденных: под тяжелыми ногами трещали сучья, слышалось чье-то всхлипывание, жадное чмоканье, будто целовались взасос, звуки разрываемой одежды. Страстная борьба то удалялась – и тогда в лесу становилось тихо, то, наоборот, шла где-то совсем рядом, на траве, за кустами шиповника…

Олегу было жутко и радостно, хотелось выбежать из-под дуба, промчаться босым по мокрой траве, посмотреть, что делается за теми кустами…

А полчаса спустя дождь прекратился. Выглянуло жаркое солнце, и даль подернулась зыбкой дымкой. Ветер залег в мокрую траву. Лес стоял тихий, роняя капли…

– Олег, о чем ты думаешь сейчас? Только не ври.

– О дожде.

– Чудеса. Разве можно думать о такой чепухе?

– Однажды меня застал здесь дождь. Я спрятался вон под тот дуб. Ливень хлестал вовсю, а под ним было даже пыльно. Ты ни разу не была в дождь одна в лесу? Кажется, что борются двое. А ты о чем?

– О тебе.

– Гм… польщен.

– Ты какой-то странный. Не обижайся только, но о таких говорят: чокнутый. Вечно у тебя все как не на самом деле. В дождь мокро, а ничуть не пыльно. Цветы у тебя или измученные, или радостные, или еще какие-нибудь. Ты живешь в выдуманном мире. Уверена, даже если тебя будут убивать, ты и тогда придумаешь какую-нибудь чепуху. Вот и про меня сочинил. Марсианка. Ха-ха-ха! Придумает же – марсианка. Всю жизнь будешь думать, а не додумаешься. Следы на бетоне… Голубая девушка!

Высокая грудь Иды, обтянутая мокрым купальником, сквозь который темнели пятачками соски, поднималась и опускалась в такт ее смеху.

– Ха-ха-ха! Это я-то – голубая девушка! Умора! Сочинитель! Писатель! Чудак… Я таких еще не встречала… Потому, наверно, и хожу с тобой так долго.

– С другими – меньше?

– Еще бы! Вечер-два – и отвали! Даже пусть он будет раскрасавчик.

Олег приподнялся на локте. Перед ним лежала сытая красивая кошка и жмурилась на солнце. И ему вдруг страшно противным показалось это тело, которым он только что восхищался, и это нежное лицо с застывшей на нем самодовольной улыбкой. В сущности, почему она здесь? Разлеглась на траве, на которой не лежали даже его лучшие друзья? И он изливает душу этой твари?

Глаза застлало гневом. Он знал за собой этот недостаток: неожиданный гнев.

– Вон отсюда! – закричал Олег срывающимся голосом.

Ида испуганно вскочила и отпрянула.

– Что с тобой? Что случилось?

– Пошла вон! Ну? Я кому сказал – вон!

Олег взял бутылку из-под пива и замахнулся ею на Иду. Та схватила свое платье и отбежала.

– Да что с тобой? – На ее лице было искреннее недоумение. И это выражение недоумения почему-то окончательно взбесило Олега.