Марсиане - [56]

Павел неприятно хохотнул и подмигнул вначале Евгению Александровичу, а затем и парню. Разговор на несколько мгновений затих, только хрипел снова сбившийся с волны «Альпинист».

— Так что? — Евгений Александрович многозначительно поднял бровь. — Продинамила она тебя?

Павел не сразу догадался, что это — об Ольге. Догадавшись, хотел было рассердиться, но вместо этого гаденько ухмыльнулся.

— Сегодня не продинамит…

— Ну–ну… — Парень скомкал травинку и, отщелкнув комочек, лег на траву, закинув за голову руки. — Нет, ребята, — проговорил он. — Не знаю, как вы, а лично мне не нравятся все эти приключения. Это же любовь по профсоюзной путевке получается… Противно.

Павел не ждал такой реакции на свои слова.

— А что? — обиженно сказал он. — Ольга, по–моему, ничего девка.

Хмель уже овладел им, и он — сквозь туман — не сразу различил смех. Смеялся Евгений Александрович, хохотал парень.

— А что? — растерянно повторил Павел. — Не понимаю…

— Да она здесь со всеми спала! — отсмеявшись и смахивая с глаз слезинку, сказал Евгений Александрович.

— Да… — подтвердил парень. — На этот счет можно быть уверенным…

Вчера Павел вспомнил про игрушку, которую отняли у него в детдоме. Прошло более тридцати лет, а обида жила, оказывается, и сейчас он почувствовал что–то очень похожее… Помотал головой, пытаясь стряхнуть хмель. Нужно было что–то сказать.

— Эх, Серега! — Евгений Александрович хлопнул его по колену. — Не бери в голову. Бабу тебе надо? Устроим тебе бабу. Я это запросто оформить могу. Плюнься и не переживай.

— Я не Серега! — Павел почувствовал, как в нем поднимается ярость. — Не Серега я! — закричал он и, стряхнув руку Евгения Александровича, вдруг набросился на него, повалил на землю.

Дальше он уже не помнил. Кажется, он ударил неумело, кажется, в ответ ударили его. Смутно помнил Павел, как завели его под руки в комнату и бросили на кровать.

Первое, что почувствовал Павел, когда проснулся, было ощущение стыда. Стыда за все, что он говорил и делал утром. Ему казалось, что все уже знают про это, и ему было стыдно смотреть людям в глаза. Только голод — он еще не ел сегодня — выгнал его в столовую.

За столиком Павел сидел опустив голову.

— А! Вот ты где! — Евгений Александрович поставил на стол свой приемник и сел. — Ну и дурной же ты, когда выпьешь…

Павел виновато кивнул головой. На душе стало чуть легче.

— Не дело так пить, — тихо сказал он. — Я вообще пить не мастак — хмелею быстро.

— Чепуха! — Евгений Александрович усмехнулся. — На то и отпуск, чтобы погулять. В общем, сегодня оформим тебе бабу, и станешь ты стопроцентным отдыхающим.

И снова Павлу неприятна была его усмешка, обнажавшая в слюнявом рту золотой зуб, но снова он ничего не сказал. Вместо этого покорно кивнул.

Ольга — дочка сестры–хозяйки — работала в доме отдыха уже четвертый год. Когда–то давно мечтала она о другой жизни, пробовала поступить в институт, потом в техникум, несколько раз собиралась на стройку, но так никуда и не уехала, а в последнее время позабыла и думать, что надо куда–нибудь уехать… Совсем махнула рукою на свою жизнь и жила теперь, как получалось. Про нее много говорили в доме отдыха и говорили всегда нехорошо. Она знала это, но и злословие уже не беспокоило ее. И сегодня, когда по дороге в кинотеатр дежурная сказала, чтобы она немедленно шла к директору, Ольга только вздохнула и решила зайти после сеанса. Все равно придется выслушивать нравоучение, так уж лучше отмучиться после кино.

В кинозале — показывали «Лимонадного Джо» — она позабыла про вызов на ковер и, наверное, не вспомнила бы про него, но, выходя из кинотеатра, столкнулась с самой директрисой.

— Ты почему днем не зашла? — строго спросила та.

Ольга хотела соврать, но ничего не придумала.

— Мы с девочками «Лимонадного Джо» переглядывали…

— Вот как?! — многозначительно подняв подщипанную бровь, проговорила директриса. — А ну, пошли…

— Значит, в рабочее время кино смотрим?

— Все же ведь смотрят… — Ольга пожала плечами. — А когда еще смотреть?

Директриса ничего не ответила. Она сидела в кресле за столом, закинув ногу за ногу, и, задумавшись, катала ладошкой по полировке стола обручальное колечко. Была директриса примерно такого же, как и Ольга, возраста, но жизнь у нее сложилась иначе, и вот сейчас она, молодая и красивая, сидела в кресле н, чуть морща чистенький лобик, катала по полировке стола свое колечко, а Ольга стояла перед нею и ждала, когда эта красивая, уверенная в себе женщина начнет ругать ее. Уж скорее бы… Уже столько раз ругали Ольгу и в этом кабинете, и на собраниях, и стыдили ее, и пробовали уговаривать, что она привыкла стоять вот так и, не возражая, покорно слушать все, что ей скажут. Да и что толку говорить, если все равно ничего не меняется в жизни от этих разговоров?

— Ко мне мать твоя заходила… — сказала наконец директриса. — Плакала…

Ольга чуть поморщилась — такое она тоже уже слышала.

— Не кривляйся! — директриса хлопнула ладошкой по столу. — Ты где сегодня всю ночь шлялась?

— Гуляла… — Ольга пожала плечами. — А что?

— Ничего! — от удара колечко слетело со стола, и директриса нагнулась за ним. Кофточка на спине выскользнула из–под юбки, открывая незагорелую молочно–белую кожу.