Марий и Сулла. Книга 2 - [3]

— Веди нас! — закричала толпа. — Все пойдем!

— Останутся только старухи и дети!

— Веди!

Седобородое лицо Помпедия осветилось радостной улыбкою.

— Братья, враг приближается. Но прежде, чем мы отправимся, поклянитесь бороться до конца.

И он стал медленно произносить слова клятвы, а толпа хором повторяла их…

Сулла покорял Кампанию. Его легионы взяли и разрушили Стабию, потом пал Геркуланум, а Помпея упорно сопротивлялась.

Полководец понимал, как важно овладеть ею: она была общей пристанью Нолы, Нуцерии и Ахерр. Объезжая городок, он смотрел на величественный Везувий, поднимавшийся над городами и деревнями, покрытый зелеными полями, поглядывал на Серреит и на мыс Сиренус, где возвышался храм Афины, сооруженный, по преданию, Одиссеем, и всюду глаз встречал виноградники и оливковые посадки. Вспоминался Венафр (откуда лучшее оливковое масло), славный прозрачным, как мед, маслом, его долины и крутобокие белогрудые девы.

Взяв Помпею, Сулла двинулся на юг.

Военное счастье сопутствовало ему: разбив союзников при Ноле, он вторгся в Самниум и, узнав от разведчиков, что римское войско окружено противником, перешел через дикие, почти неприступные горы, по крутым тропам, вьющимся над пропастями, и ударил самнитам в тыл.

Помпедий отступил. Но даже после поражения при Авфиде, где силы союзников были почти уничтожены, он продолжал держаться, ведя свои легионы на приступ с неизменным кличем:

— За независимость!

Его любили, перед ним преклонялись. Весь Самниум говорил: «Пока жив Силон — цела родина!»

Его многочисленные отряды состояли из стариков, мужей, юношей, женщин, девушек и мальчиков, знавших, за что они борются. И мысль о прекращении военных действий и подчинении Риму никому из них не приходила в голову.

Претор Метелл Пий, оттеснив самнитов в Апулию, внезапно напал на них.

Битва продолжалась весь день и всю ночь. Самниты не устояли, и храбрый Помпедий Силон пал в смертельной схватке с Метеллом Пием. Рядом с ним рубился Понтий Телезин: он отогнал Метелла от раненого вождя, который говорил с усилием:

— Обещай, Понтий… до конца!

— Отец! — с горестью воскликнул Телезин. — Обопрись о мое плечо… Отец!..

Сдерживаясь от рыданий, он обхватил Силона и, продолжая отбиваться от напиравших на него римлян, вынес его из боя.

Вечерело. Солнце садилось за горами Самниума, и длинные тени их ложились на равнину. И по мере того, как уходило солнце, Телезину казалось, что уходит и жизнь полководца… Зачем воевать? Кто поведет теперь воинов? Чей победный клич будет их воодушевлять перед жаркими схватками, во время боев и преследований врага?

— Отец!

Он положил его под развесистым деревом и смотрел на бледное седобородое лицо, сжимая меч.

Из широкой раны в боку лилась кровь, и помочь было нечем.

— Отец, скажи хоть слово… взгляни…

Рыдание вырвалось из груди Телезина. Упав на колени, суровый воин коснулся рукой лица Помпедия.

— О, не уходи от нас, душа Самниума, сердце нашего народа! — шептал он. — Ты один способен повести наск победам…

Глаза Силона открылись.

— Понтий? Ты?.. Почему ты здесь?.. Твое место там… Оставь меня…

— Отец…

— Иди, сын мой, борись и побеждай…

Голос его дрогнул, глаза сомкнулись, тяжелый вздох вырвался из груди.

Телезин нагнулся к нему, прижался головой к его сердцу. Не билось. Встал и, сорвав ветвь, бросил ее на труп. А затем, не оглядываясь, побежал туда, где кипел яростный бой.

IV

Мульвий нашел Телезина и Лампония в шатре. Они молча сидели над остатками скудной пищи. Вести были нерадостные: Страбон подавил восстание в горах, Метелл Пий захватил Венузию и три тысячи пленных, Сулла отнимает у самнитов кампанские города…

— Не разделиться ли нам? — предложил Лампоний. — В Лукании и Бреттии можно еще продержаться.

— Хорошая мысль. Необходимо спасти войско.

— Я отойду в Луканию, а ты?..

— Я разделю свои легионы на небольшие отряды и буду тревожить римлян.

— Мульвия пошлем в Азию просить помощи. Лампоний кивнул и вышел из шатра, решив немедленно выступить в поход.

Была лунная ночь, когда его легионы молча уходили в серебристую даль.

Лампоний ехал верхом впереди войска. Рядом с ним покачивалась на коне юная луканка с копьем в руке — его жена. Оба не сказали ни слова во время всего перехода.

А когда войско подошло к реке и Лампоний приказал бойцам расположиться на привал, она повернулась к мужу:

— Долго ли нам еще воевать?

— До самой смерти, — спокойно ответил вождь и протянул ей руку. — Видишь эти звезды? Они бессмертны, и так же бессмертна наша воля к борьбе.

Луканка легко спрыгнула с коня и, взяв его под уздцы, спросила:

— Мульвий с нами?

— Нет, остался с Понтием.

— Почему?

— Он едет в далекие страны просить помощи.

В следующие дни войска шли дальше. И чем больше приближались к Лукании, тем обширнее и пустыннее становилась местность.

Однажды разведка донесла о наступлении римлян. Лампоний остановился, решив принять бой.

Разбив лагерь на холме, он укреплял его несколько дней, поджидая неприятеля.

Римляне подошли ночью и, видя спящий лагерь, бросились на приступ. Но не успели они приблизиться на расстояние полета стрелы, как лагерь ожил.

Лампоний различил смутные тени, бежавшие, пригибаясь к земле, по направлению к лагерю, и думал, как перехитрить противника. Он послал несколько когорт в обход наступавшему врагу, а сам приказал встретить римлян копьями и мечами.